Четвертый крестовый поход - Джонатан Филипс

Ибн Джубайр, совершая паломничество в Мекку в 1184–1185 годах, восхваляет александрийские постройки:

«Нам никогда не доводилось видеть города с улицами шире или домами выше, древнее или прекраснее. И рынки здесь прекрасны. Особо замечательно то, что здания под землей так же прекрасны, как и над ней, даже изысканнее и крепче, поскольку воды Нила вьются под землей ниже строений и проходов… Мы наблюдали также множество мраморных колонн такой высоты, величия и красоты, какие трудно даже вообразить».[168]

Следовательно, у венецианцев была весомая причина нацелиться на Александрию. Для сравнения: порты франкского Востока, хотя и довольно значительные (особенно Акра), все-таки оставались второстепенными в плане торговли.

Если не приходится сомневаться в огромном значении Венецианского договора в судьбе крестового похода, то и сделанные ставки были весьма высоки. Основных выплат по контракту с крестоносцами должно было хватить на покрытие первоначальных вложений в строительство кораблей и их экипировку. Но в действительности Дандоло смог убедить городских советников, лишь посулив им коммерческое преобладание в большинстве самых важных портов Средиземного моря. Венецианцам представилась уникальная возможность, какой не бывало никогда прежде. Для Дандоло появился случай увенчать время своего пребывания в должности дожа двойным триумфом: помочь вернуть христианам землю Христа — и утвердить родной город в качестве крупнейшей коммерческой силы Средиземноморья.

Между Венецией и Александрией существовала еще одна связь, которая оставалась в тени и до поры до времени считалась мелочью на фоне важных коммерческих и стратегических вопросов. Покровителем Венеции был евангелист Марк, спутник святых апостолов Петра и Павла, со временем поселившийся в Александрии и принявший там мученическую смерть около 74 года нашей эры. В IX веке два венецианца привезли из Александрии мощи святого Марка, спрятанные в грузе свинины, чтобы мусульманские чиновники в порту не досматривали груз слишком придирчиво. Их поместили в личной часовне дожа, которая затем превратилась в собор святого Марка. Такая связь между святым покровителем города и непосредственной целью крестового похода могла придать особую пикантность вовлечению венецианцев в экспедицию.[169]

После того, как было достигнуто соглашение в виде официального и секретного договоров, французы заняли денег, чтобы сделать начальный платеж. Первый взнос мог вноситься до августа, однако посланники хотели, чтобы венецианцы начали немедленно работать над флотом, и сразу же заплатили пять тысяч серебряных марок. После этого они отправились домой, проехав по Северной Италии до Пьяченцы, где разделились. Виллардуэн направился на север во Францию, а остальные повернули на запад и юг, чтобы побывать в других торговых итальянских городах, Пизе и Генуе, и оценить, готовы ли они помочь крестовому походу. Учитывая доминирующее положение Венеции, это представлялось маловероятным — но, возможно, посланцы думали, что часть крестоносцев могла из соображений удобства предпочесть отправляться в путь из Западной Италии. Поэтому они хотели разведать, что именно может быть предложено.[170]

В Венеции тем временем начались работы по созданию мощного флота. У венецианцев было тринадцать месяцев, чтобы подготовить имеющиеся корабли и построить новые. Дандоло вместе с советниками раздавал соответствующие распоряжения. Все должно было сконцентрироваться вокруг флота для крестоносцев, а коммерческую деятельность приходилось сокращать. Тысячи моряков должны были управлять этим огромным флотом. Их необходимо было завербовать и обучить. Требовалось собрать обширные продовольственные запасы, и торговые агенты отправились в хозяйства на севере Италии договариваться о закупке урожаев в небывалом доселе размере. Были подключены региональные центры, такие, как Падуя и Пьяченца, а немного южнее — Равенна и Римини. Для людей и лошадей собиралось зерно и бобы, для крестоносцев было приобретено 16 775 амфор вина плюс по меньшей мере равное количество — для венецианских моряков и солдат. После сбора урожая осенью 1201 года дороги по направлению к Венецианскому побережью, паромы и барки в лагуне кишели рабочими, непрестанно переправляющими в хранилища съестные припасы. Город поглощал продовольствие с аппетитом, который казался ненасытным.

Вероятно, Дандоло созвал городских корабелов и ознакомил их со всеми требованиями контракта — хотя, скорее всего, он уже консультировался с ними, прежде чем утвердить соглашение. Стоимость создания кораблей была столь огромна, что позднее один венецианский автор отмечал, что дожу пришлось чеканить дополнительные серебряные grosso, чтобы платить мастерам, поскольку мелких монет на оплату было недостаточно.[171]

Сердце венецианского кораблестроительства носило наименование Арсенала. Он располагался (и располагается сейчас) примерно в 750 ярдах к востоку от собора святого Марка, в соседнем квартале Кастелло. Арсенал впервые возник в 1104 году как официальная судоверфь Венецианского государства, в задачи которой входило создание и поддержание флота. Совершенно естественно, что в результате был получен огромный технический опыт, ставший основой морского могущества Венеции. Здесь разрабатывались и создавались корабли, специально приспособленные для ведения морских боев, для перевозки лошадей и транспортировки войск; кроме того, Арсенал производил запасные части и прочее оборудование, необходимое для поддержания судов в рабочем состоянии. Дандоло был совершенно уверен, что Арсенал сможет разработать и построить корабли, которые отвечали бы его собственным запросам и удовлетворяли бы требованиям крестоносцев.[172]

Требуемое количество кораблей было невероятным. 4500 рыцарей, 9000 оруженосцев и 20 000 пехотинцев должны были путешествовать на нефах — больших морских судах, которые часто переоборудовались под перевозку грузов. В источниках сохранились названия самых крупных из них, известны они и благодаря особой роли, которую сыграли в последующих событиях. Размер кораблей был различным. Самый большой, названный «Мир», и другие, такие, как «Рай» и «Пилигрим», несли настолько высокие мачты, что в 1204 году они достигали высоты башен Константинополя. Но основная часть кораблей была значительно меньше. Принято считать, что для перевозки крестоносцев потребовалось 60–70 таких судов.

Нам эти корабли показались бы безобразными и неуклюжими. Они походили на приземистые круглые бочонки. Некоторые сохранившиеся изображения, такие как мозаики, керамика и иллюстрации к манускриптам, наряду с деталями корабельных соглашений XIII века позволяют представить их размеры и вместимость. Трехпалубный «круглый» корабль имел примерно 110 футов в длину и 32 в ширину. Для сравнения: современный пассажирский авиалайнер, например, аэробус А-320, имеет в длину 120 футов при ширине фюзеляжа около 16 футов. Он перевозит до 150 пассажиров и восемь человек экипажа, и продолжительность полета обычно не превышает 4,5 часов. К концу полета большая часть пассажиров страдает от затекших конечностей, а иногда и от нервного расстройства. Если же посмотреть на средневековый корабль, по размерам примерно соответствующий самолету и использовавшийся в качестве основного вида транспорта, то, учитывая, что путешествия длились много недель, эти цифры заставляют задуматься.[173]