Ломоносов - Рудольф Баландин

В ответ на тот донос бесстрашный «Ломонос» второй удар нанес:

Язвительные нападки на бородатость имели целью, конечно же, не всех ее носителей (подавляющее большинство — крестьяне) и не всех попов. Поэта и мыслителя возмущали лицемеры и мракобесы, «дураки, врали, проказы», для которых принадлежность к христианству только способ благополучного существования.

Ломоносов прекрасно знал: есть честные бедные священники, христианские подвижники. Но тем возмутительнее образ жизни тех, кто спекулирует на христианских ценностях!

Отсутствие административных наказаний не избавило Михаила Васильевича от нападок анонимных и злобных. Одна из них была сочинена, возможно, дворянином, постаравшимся оскорбить Михаила Васильевича за его «мужицкое» происхождение:

До сих пор точно не выяснено, кто написал на него еще один злобный пасквиль, подписанный «Христофор Зубницкий»:

Как видим, аноним не придумал ничего более остроумного, чем грозить адресату адом, язвить по поводу его внешности и пристрастия (якобы) к спиртным напиткам. Характерная деталь: аноним отмечает, что у Ломоносова есть влиятельные покровители. Мол, не будь их, расправились бы мы с тобой!

В ответ Ломоносов обрушился на анонима, имея в виду, что это или сам Тредиаковский, или некто, кому он помогал сочинять пасквиль:

В данном тексте опущены насмешки Ломоносова над некоторыми нелепыми словами и неудачными выражениями Тредиаковского. Слово «дурак» в этом контексте означает «шут»: намек на участие Тредиаковского в шутовской свадьбе, устроенной на потеху Анны Иоанновны в Ледяном дворце на Неве 6 февраля 1740 года. Приветствовал их Тредиаковский стихами:

…и т. д.

Литературным противником Ломоносова стал А.П. Сумароков, который поначалу был среди его почитателей. Одна из эпиграмм Сумарокова вполне подошла бы к положению Ломоносова (она совершенно верна для нашего времени):

Имея в виду незавершенную героическую поэму Ломоносова «Петр Великий», он позволил себе ядовитую эпитафию ее автору:

Почему Сумароков превратился в злобного врага Ломоносова? Возможно, его, сторонника особых привилегий для дворян, раздражали слава и академическое звание у «мужицкого отродья». Но более всего, пожалуй, сказывались дворцовые интриги и политические причины.

По мнению историка П.П. Пекарского, в то время существовали две скрытно враждующие партии. Одна, при дворе, «находилась вполне в распоряжении Шуваловых; другая, менее значительная, состояла из приверженцев великой княгини Екатерины Алексеевны и считала своими покровителями графов Разумовских». Первые поддерживали Ломоносова, вторые — Сумарокова. И те и другие потешались, стравливая двух поэтов.

Сумароков, подобно многим современникам, не понимал, что в истории России Ломоносов соразмерен Петру Великому не столько в поэзии, сколько в науке. Хотя как поэт-философ Михаил Васильевич был великолепен, и странно, что Сумароков это не осознал. А может быть, сказалась и зависть к славе поэта Ломоносова?

В России до второй половины XIX века фактически отсутствовали самобытные философские школы. Русская мысль вошла в мировую духовную культуру прежде всего в науках (Ломоносов, Лобачевский, Менделеев) и литературе (Ломоносов, Державин, Пушкин, Тютчев, Достоевский, Толстой), оказав значительное влияние на философию.

Сторонники идеи «национального характера» могут объяснить это предельно просто: русскому человеку «генетически» чужды абстрактные мудрствования, далекие от реалий жизни. Хотя в каждом народе существуют разнообразные типы личности. Вопрос лишь в том, какие черты характера у людей данной культуры или цивилизации преобладают.

В психологии личности есть понятие доминанты, введенное A.A. Ухтомским. И в общественной психологии можно выделить доминанты — не всеобщие, а конкретно для определенных эпох. Ибо «национальный характер» (условная статистическая характеристика) может меняться достаточно быстро, порой за жизнь одного поколения (что показала история России второй половины XX века).

Отсутствие на Руси самобытных философских школ и учений объясняется главным образом господством религиозной идеологии. Но в ее пределах были достижения выдающиеся. Вспомним основателя Киево-Печерской лавры Илариона. Он был священником дворцовой церкви при Ярославе Мудром, а с 1051 года стал первым русским митрополитом Киевским.

В марте 1049 года он произнес «Слово о Законе и Благодати». По стилю это ода, восхвалявшая кагана (царя) Владимира, обращенная к Ярославу и ко всему народу русскому. Его «Слово» предопределило особенность русской философской мысли: стремление осознать насущные вопросы жизни и одновременно — вечные проблемы бытия человеческой личности и общества.