Сгорая по минутам - Дарья Аркадьевна Егорова

ходов. Повернулся к Жене. — Нам надо добраться до комнат наверху.

— Может, хотя бы чай попьём?

— Нет времени.

— И как ты себе это представляешь?! — зашипела Женя, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться с шёпота на полукрик. Они выглядели как два грабителя, обсуждающие свои злодейские планы. — Нам ещё Сене надо всё как-то объяснить!

— Можем не объяснять, — пожал плечами Оддманд. — Теперь, когда мы в Доме, нам можно немного забыть о нормах морали.

— Опять ей в чай что-то подмешаешь, да? — Женя безнадежно вздохнула. — Ты неисправим.

— Но ведь это работает.

— О чём шепчетесь? — весело поинтересовалась Есения, заходя в гостиную с подносом, на котором красовался чайничек искусной работы и четыре чашечки. Девушка заколола свои непослушные волосы, и теперь они смешно топорщились по обе стороны её головы. — Вот… Угощайтесь!

— Спасибо! — как-то слишком энергично воскликнула Женя и пнула Оддманда по ноге коленом. Ей не хотелось, чтобы он исполнял задуманное. Да, это было проще и, вероятно, удобнее, но улыбка Есении была такой тёплой и знакомой, что хотелось задержать мгновение. Сделать вид, что ничего плохого не происходит, что нет никаких часов, отсчитывающих долгие минуты, что это просто очередная жизнь…

Оддманд поморщился, но тут же нацепил на себя маску дружелюбия и с благодарностью кивнул.

— Простите ещё раз, что так получилось, — виновато проговорила Есения, постукивая пальцами по столешнице.

— Ничего страшного, — поторопилась успокоить её Женя и одобряюще улыбнулась, тайком показывая подозрительно дёрнувшемуся Оддманду кулак. Все вдруг замолчали. Фамильяр делал вид, что ему интересны картины, а Евгения просто не находила слов. О чём можно говорить с человеком, который совсем тебя не знает, в то время как ты знаешь о нём практически всё? Хотелось наброситься с объятиями, разреветься в плечо и рассказать всё-всё, что беспокоит. Напомнить о том, что Лес всё-таки услышал свою холодную Герду, расцветая перед ней россыпью полевых цветов в середине января. Но момент был упущен. Есения, может быть, и ощущала подсознательно, как течёт магия вокруг неё, но увязла в рутине двадцатого века по уши. Спонтанные признания не вытащат её к свету, а, напротив, напугают и заставят закрыться от новоиспечённых знакомых на десяток замков.

Поэтому Женя продолжала молчать, тупо глядя на чашку чая перед собой.

— Знаете, — подала, наконец-то, голос Есения. Всё это время она нервно выводила пальцами узоры на деревянной поверхности стола, — прозвучит глупо, пожалуй, но… Бывало ли у вас такое чувство, когда вы только-только с кем-то знакомитесь, но кажется, что знаете его чуть ли не всю жизнь?

Женя подняла голову, тут же преображаясь, и отчаянно закивала.

— Да, Сен… а-а, Аня — можно же на ты? — бывало… Например, вот…

— Сейчас? — закончила за неё Есения. Её глаза мгновенно посветлели.

— Да, да! — Женя закивала ещё стремительнее. В душе зажглась надежда. Может быть, прозревшая Есения — или Герда, если угодно — сумеет подсказать им правильный путь?

— Поздно, госпожа, — вдруг произнёс Оддманд, устало откидываясь на спинку дивана. Есения посмотрела на него с удивлением, а затем вся как-то поникла и съёжилась, закрывая глаза. Не прошло и секунды, как она тихонько засопела, опустив руки по разные стороны кресла. Евгения вскочила.

— Доволен?! Зачем ты это сделал? Я же говорила тебе — никаких фокусов с усыплением! Она почти всё вспомнила…

— И что вы предлагаете делать? — Оддманд говорил отрывисто; времени он не терял и уже вовсю исследовал доступные ящики. — Ваша сентиментальность сейчас вообще не к месту. Вы хотя бы немного понимаете масштаб угрозы? — каждое слово фамильяра было тяжелее предыдущего и падало на плечи Жени неподъёмными грузами. — Я не могу подвергать вас ещё большей опасности! Я не могу подвергать опасности Герду, вызывая в неё воспоминания искусственным путём! Но я и не могу ждать, когда вы вдоволь набеседуетесь, потому что на это может уйти пять минут, а может и целый день! Я не знаю, в какой момент это воплощение окончательно сотрётся из истории, поэтому, чёрт возьми, или делайте так, как я говорю, или идите и пытайте удачу самостоятельно! Я обещал Рогнеде… — он запнулся, выдыхая; щёки покраснели, а руки сжали какую-то тонкую статуэтку так сильно, что она, казалось, вот-вот треснет.

Женя замерла, сливаясь с интерьером. Они оба покосились на мирно спящую Есению. Той было плевать на любые звуки, хоть из пушки у неё под ухом стреляй.

— Хорошо, — Евгения осторожно кивнула. — Я… я тебя поняла. Извини.

Оддманд измученно кивнул и вернулся к поискам.

В гостиной не оказалось ничего полезного. За картиной «Над городом», выбивающейся из остальных, обнаружился сейф, который Оддманд легко вскрыл с помощью магии, но там не оказалось ни ножа, ни кольца. Фамильяр вместе с Женей обшарил весь первый этаж, однако результаты были плачевными, так что недоделанные грабители, разведя руками, отправились наверх.

— Если мы не найдём ничего здесь, то хотя бы будем знать, куда идти потом, — задумчиво заметил Оддманд, закатывая ковёр в поисках какого-нибудь люка, — раз Дом стоит здесь уже сотню лет.

Женя молча кивнула. В голове моталась мысль о том, что Дом бы точно помог им, если бы искомые предметы были сейчас где-то здесь. С другой стороны, кто знает, может быть, его подточило тёмное влияние, и теперь воля Дома совсем ничего не значила? Думать об этом дольше нескольких секунд было больно.

Женя отодвинула штору и выглянула в окно. Сердце ухнуло в пятки.

— Смотри, — шепнула она, тыча пальцем в стекло. Оддманд послушно подошёл ближе.

Из чащи, окружавшей Дом, медленно наплывала тьма. Фамильяр заметно побледнел.

— Чёрт… надо поторопиться, — пробормотал он и действительно ускорился. Но с каждой минутой надежды на то, что хотя бы один из артефактов найдётся, таяли всё сильнее.

Небо за окном медленно чернело, туман поглощал пространство и время. Голова Евгении запульсировала, а тело становилось всё более неповоротливым и слабым. В висках снова застучало.

Тук-тук. Тук-тук. Огромные часы, отсчитывающие секунды.

— Анна? Ты дома? — зазвучал приглушённый голос с первого этажа. Кажется, это был папенька. Женя и Оддманд переглянулись. Такого поворота события они не предусмотрели.

— Анна… А вы, чёрт возьми, кто такие?!

Глава 14. Неблагородные господа

Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество — вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти.

— Толстой Л. Н., «Война и мир»

Женя была бы рада ответить на вполне закономерный вопрос, но слова стали вдруг тяжёлыми и застревали в горле, не давая ни выдохнуть, ни вдохнуть. Она ойкнула и упёрлась рукой в стену, чтобы, чего доброго, не упасть посреди комнаты.

— Я требую объяснений! — кричал отец Анны-Есении,