Кибердемоны. Призрак - Дмитрий Зимин

– Чего ждать-то? – было жалко, что хорошее предчувствие растворяется в волне раздражения. Уходит, протекает сквозь пальцы, как вода в песок. – Мы же почти выбрались! Давай сделаем последний рывок…

– Нельзя, дурачок, – она вновь вернулась к снисходительному тону. – Там день, мы оба в розыске. Нам нельзя выходить.

– И что? – про то, что его ищет полиция, Мирон как-то забыл. – Вечно теперь будем сидеть под землей? Пока не станем чёрными ходоками?

Закатив глаза и отвернувшись, Мелета стала ковырять в двери железной загогулиной, которую достала из рюкзака.

Значит, и это было предусмотрено… – рассеянно подумал Мирон. – Мене, текел, упарсин. Весь его путь, начиная с материнского звонка, был измерен, взвешен и просчитан до последнего шага. А значит, бесполезно сопротивляться. Платон не позволит сойти с дистанции. Ведь он – старший брат. И отлично знает, как этого не допустить.

– Мы побудем здесь до темноты. Подождем одного человека. А потом выйдем на поверхность.

В том, как она произнесла слово "поверхность" угадывался чуть ли не священный трепет.

– Какого человека? Зачем его ждать? – от любого незнакомца Мирон ожидал только неприятностей. По-другому как-то не выходило.

– Затем, зачем надо, – дверь скрипнула и Мелета, навалившись плечом, толкнула её внутрь. – Чего смотришь? – спросила она. – Помогай. Заржавела в хлам…

Он вздохнул и пристроился рядом с девушкой. Несмотря на долгий путь, от её волос всё еще слабо пахло земляничным мылом.

Дверь отошла рывками сантиметров на двадцать пять, а затем застряла окончательно. Мелета, сняв рюкзак, протиснулась внутрь. Затем протянула руку.

– Давай, – приказала она. – Пролазь боком.

– Может, не надо?

Он боялся что дверь, если они её захлопнут за собой, уже никогда не откроется. Так и подохнут они в этом склепе, всеми забытые, никому не нужные…

– Лезь, сказала. Хочешь, чтобы ходоки тебя почуяли?

Это был аргумент.

Стиснув зубы, пыхтя, как паровоз, Мирон протиснулся в щель и замер, щурясь от яркого света. Яркого – по меркам подземелья…

Под потолком вполнакала светила желтая лампочка, провод от неё тянулся к небольшому аккумулятору на полу.

Комнатка была крошечная, три на три. Стены – всё тот же бетон, украшенный старинными бумажными постерами. В углу – топчан, застеленный синим войлочным одеялом, под ним даже угадывалась подушка в серой от времени наволочке. Пол был голым, чисто выметенным, справа от топчана – колченогий столик и два обгрызенных табурета. На столе, прикрытые плёнкой, стояли жестяные кружки и медный, тусклый от старости чайник.

– Каптёрка обходчиков, – тихо сказала Мелета. Из её рта нежным облачком вырвался пар. – Поезда давно не ходят, и об этом месте все забыли. Кроме нас.

Пыли нет, – отметил Мирон. – На столе, рядом с кружками, банка с суррогатом заварки и пакетики сухих сливок. Значит, здесь кто-то бывает.

Раздался гулкий грохот. Мелета всё-таки захлопнула дверь…

Сразу стало очень тихо. Слышно только их общее дыхание и шум крови в ушах.

– Ну? – спросил Мирон. – И что будем делать?

Мелета уже копалась на столе. Сдернув плёнку, она взяла чайник, из ящика на полу достала бутылку с водой, крошечную горелку с газовым баллоном – Мирон не думал, что такие до сих пор выпускают…

– Чаю пошвыркаем и спать, – сказала она, водрузив чайник на горелку. – Ты вообще голодный?

– Не знаю, – буркнул Мирон, осторожно усаживаясь на кровать.

Только сейчас он почувствовал, как гудят ноги и саднят натёртые в чужих кроссовках мозоли. Он ведь не привык к таким нагрузкам. Одно дело – поддерживать форму с помощью биогеля, в котором полно всяких там протеинов и других присадок, а совсем другое – наматывать километры на своих двоих. Кто его знает, может, завтра он вообще не сможет ходить…

Есть тоже не хотелось. Живот был пуст больше суток, но после крыс, бездомных и ходоков мысль о еде вызывала только спазмы.

Чайник засвистел – такой уютный, домашний звук, и Мелета, налив кипятка в две кружки и бросив к ним по пакетику заварки, села рядом с Мироном.

– Осторожно, – сказала она. – Кружка очень горячая.

Мирон взял её, обернув ладонь рукавом толстовки. В каптерке был дубак, и греть руки о горячую кружку было приятно.

Так они и сидели, прихлёбывая горячий, чуть горьковатый чай и молчали. Разговаривать не хотелось. Закрытая дверь, вопреки страхам Мирона, давала чувство защищенности, чувство покоя. Весь мир, с его заботами и проблемами, остался по ту сторону. Здесь же, в тесном пространстве с чуть помаргивающей лампочкой, были только они.

Накатила апатия. Она накрыла мягким облаком, затемняя мозг, заглушая все мысли, оставляя на поверхности только лёгкое покачивание, словно плывёшь в маленькой лодке по спокойной реке…

Мирон не заметил, как Мелета вытащила у него из рук остывшую кружку, как голова опустилась на подушку, а ноги согрелись – их накрыли колючим, но тёплым одеялом…

Проснулся он рывком, словно вынырнул из воды в глубоком колодце. И первым делом почувствовал, что шея освободилась – пока он спал, Мелета сняла с него собачий ошейник.

Лампочка под потолком горела куда более тускло, чем в начале. Аккумулятор садится, вяло подумал Мирон. Надо было выключить…

Рядом, спиной к нему, лежала Мелета. Она была без куртки, только в такой же, как у него, толстовке. Острые лопатки выпирали сквозь мягкую ткань и от этого спина девушки казалась хрупкой и беззащитной. На шее, над воротником, завивался локон волос.

Не удержавшись, Мирон легонько подул на него, и локон всколыхнулся, открывая нежную полоску кожи и пульсирующую возле позвоночника жилку. Девушка вздохнула, потянулась, а потом повернулась на спину. Глаза её были закрыты, но он чувствовал, что Мелета не спит.

Тогда он наклонился – ничего не мог с собой поделать – и поцеловал её. Губы Мелеты были мягкими, тёплыми и чуть обветренными.

Она ответила. Развернувшись, чтобы было удобней, просунула руки под его майку и провела кончиками пальцев по спине. Он резко выдохнул. И прижался к девушке всем телом.

В каптерке было холодно, и раздевшись, они почти с головой залезли под колючее одеяло. Грудь у Мелеты была небольшая, очень белая, а соски твёрдые, как вишнёвые косточки. Мирон всё время порывался что-то сказать, как-то обозначить свои действия, а может, границы, но Мелета закрывала ему рот поцелуями. Почему-то сейчас все эти кольца и болтики у неё на лице не казались лишними и неуместными…

Она была горячая, гладкая, с сильными и крепкими мышцами, наработанными, понял он, не в Ванне, а долгими часами физических нагрузок. Бегом, ходьбой, переноской тяжестей и другой работой. Ладошки – твёрдые, с чуть заметными мозолями.