Целительница - Надежда Волгина

К тому моменту, как она полностью оделась, Вера выяснила, что родовая деятельность началась еще вечером. К роженице пригласили повитуху. А вот на остальные вопросы мужик, кроме того, что что-то пошло не так, ответить не мог.

— Она такая слабая, что даже кричать уже не может, — это Вера слушала уже краем уха, собирая все необходимое в хозяйственной комнате.

Макс отправился с ними. На ее протесты он заявил:

— Ты забыла, что я теперь твой помощник?

Забыла, но в глубине души порадовалась, что рядом будет близкий человек.

До дома мужика шли минут десять. Вера практически бежала, так что те двое еле поспевали за ней. Какое-то чувство подгоняло ее вперед, не давало расслабиться ни на секунду. Счет пошел на минуты, и она это отчетливо осознавала.

В комнате роженицы царил полумрак, удушливо пахло потом и кровью.

— Зажгите яркий свет! — с порога крикнула она.

Попади она сюда в любое другое время, непременно бухнулась бы в обморок. Повсюду валялись окровавленные тряпки. Немолодая женщина разметалась на кровати, на лице ее разлилась ужасающая бледность, как предвестник близкой смерти. Казалось, что угрюмая старуха с косой притаилась в углу и только и ждет своего часа. Постельное белье и сорочка роженицы выделялись ярким алым пятном. Рядом суетилась немолодая повитуха, прикладывая к той тряпку в попытках остановить кровь.

— Когда открылось кровотечение?

— Сильное часа три уж как, — перекрестилась повитуха. — Никогда не видела столько крови. Отходит бедняжка… Родовая деятельность прекратилась.

Вера скинула верхнюю одежду, не заботясь, что та полетела прямо на пол. Она точно знала, что нужно делать дальше, готовая прибить любого, кто встанет у нее на пути.

— Уведите ее мужа и заварите эти травы!

— Бедняжка, пятнадцать лет ждать первенца и такой финал, — всхлипнула повитуха.

— Да замолчите вы! Делайте, что я сказала и быстро.

Женщина даже и не думала спорить, бросив взгляд на лицо Веры. Наверное, на нем было написано что-то такое, что напугало ее и заставило действовать. Она потащила мужика, который сам находился на гране потери сознания, вон из комнаты, прихватив мешок с травами.

— И кипятка мне принесите, — вдогонку им велела Вера, бросив взгляд на тазик с остывшей водой.

Роженица уже не кричала, лишь глухо стонала с закрытыми глазами. Первым делом Вера проверила, жив ли малыш. Она приложила руки к животу и почувствовала, как из них потекло уже привычное тепло. А потом она и увидела его — маленького, скрюченного, но еще живого. Ребенок шел неправильно — ножками. Произошло преждевременное отслоение плаценты, отсюда и столько крови. Больше всего Вера опасалась, что ее позвали слишком поздно.

— Садись у нее в голове, — велела она бледному, как привидение, Максу. — Следи за пульсом. Когда скажу, будешь держать ее крепко. Ребенок сам не родится, нужно доставать.

Дальше Вера действовала на автопилоте. Непонятные слова заговора лились из нее безостановочным потоком. Руки мелькали вдоль тела роженицы, обволакивая ту плотным горячим облаком. Они горели огнем, Вера не чувствовала ничего, кроме этого адского жжения. Кровь получилось остановить, но родовая деятельность ни в какую не возобновлялась. Сердцебиение младенца едва прослушивалось. Настал момент действовать решительно.

— Держи ее крепко, — велела она Максу, задирая сорочку роженицы и сгибая той ноги в коленях.

Женщина дико закричала, когда руки Веры проникли в нее, и потеряла сознание. Так даже лучше, машинально зафиксировала Вера. Малыша достала посиневшего с пуповиной вокруг шеи. Он не подавал признаков жизни, но так просто Вера сдаваться не намерена. Она хлопала его по попке, растирала горячими руками, чувствуя, как жизнь постепенно возвращается в маленькое тельце. Наконец, он запищал — жалобно и очень тихо. Жить будет. Это была даже не догадка, а уверенность. Не просто так появился на свет в таких муках этот комочек.

Вера передала младенца повитухе. Ему уже не нужна ее помощь, а вот мать еще понадобиться, и ее Вере предстояло тащить с того света. Старуха с косой стояла уже возле кровати роженицы.

События двух последующих часов память Веры практически не зафиксировала. Помнила, как безостановочно бормотала заклинания, борясь с новым кровотечением, когда отошла плацента. Руки ее сами делали свое дело, словно и не принадлежали ей в тот момент. Да и не чувствовала она их от всепоглощающей боли. Краем сознания она фиксировала, что старуха отдаляется, пока не убралась восвояси. К тому моменту Вера уже едва держалась на ногах, но ребенка с матерью ей удалось спасти. Теперь они оба будут жить.

Из последних сил она дала рекомендации мужу роженицы, который светился от счастья со спеленутым младенцем на руках, и повитухе, что суетилась тут же. Если бы ни Макс, который крепко ее держал, она бы не смогла сделать и шага.

Домой он ее практически нес на руках. Тело не слушалось, как у запойного алкаша, и мысли плавали в вязком тумане.

В доме Антонины он первым делом уложил ее на кровать, а уж потом стянул с нее одежду. Даже под двумя теплыми одеялами Веру била крупная дрожь. Голова раскалывалась, тела она не чувствовала.

— Ты вся ледяная, — ужаснулся Макс, засовывая руку под одеяло и дотрагиваясь до нее. — Нужно раздеть тебя. Потерпи, малышка…

Если даже и мелькнула мысль сопротивляться, сил сделать это не осталось. Она и пальцем-то пошевелить не могла, не то что помешать Максу, когда стягивал с нее свитер и брюки, а потом и сорочка полетела на пол. Вяло подумала, что теперь, ко всему прочему, он еще и голой ее увидел. Но реакции и на это не последовало. Вере казалось, что вся жизнь из нее перетекла в тело роженицы и осталась там — в душном доме.

Макс, тем временем, разделся сам и забрался к ней под одеяло. Он прижался к ней всем телом, обхватывая руками и ногами.

— Прости, малыш, но только так я могу попытаться согреть тебя, — прошептал он ей на ухо.

Его обжигающее дыхание на ледяной щеке стало последним, что зафиксировал засыпающий мозг Веры.

Проснулась она от настырного мокрого носика. Лапуля сидел у ее головы и нагло терся об лицо. В окно уже вовсю светило по-весеннему яркое солнце, и птицы шумно переругивались на яблоне. Дом выстыл за ночь, но в кровати было тепло и уютно. И в этот момент сознание подкинуло ей воспоминания. Вера обнаружила, что прижата к обнаженному телу Макса. Его рука покоилась у нее на груди, а лицом он уткнулся ей в шею и тихо посапывал.

Больше всего на свете Вере хотелось в данный момент не двигаться и отдаться во власть приятных ощущений. Но как могла она допустить, чтобы и его пробуждение застало в столь пикантных обстоятельствах? Нужно срочно выбираться из кровати, пока он не проснулся. Но стоило только ей пошевелиться, как Макс еще крепче притиснул ее к себе. Рука его, при этом, соскользнула с груди на живот, рождая стаю мурашек и обжигая живот огнем.