Сердце вдребезги, или Месть - холодное блюдо - Юлия Шилова

– Эта бесстыжая способна на все. Такая может делать двадела одновременно. Я думаю, что у нее было два пистолета.

– Два пистолета? – не меньше меня удивилсяследователь.

– Два, – подтвердила бабуля.

– Чокнутая! – У меня вконец сдали нервы. –Еще скажи, что у меня было ведро патронов.

– Может быть. Такая сумасшедшая, как ты, может помосковским улицам и с автоматом ходить!

По лицу следователя было понятно, что ему уже все давноясно.

– Если вы утверждаете, что видели два пистолета, то гдетогда второй? Его тут нет.

– Она его в воду выкинула. – Бабушкиной фантазиине было предела.

Следователь посмотрел на часы и, решив не терять временидаром, объяснил бабушке, что происходит с теми, кто дает ложные показания, икак складывается их дальнейшая судьба. Слова следователя произвели мгновенныйэффект. Бабуля опустила глаза и перевела все свое внимание на собачку, спросивее, не хочет ли она есть.

– Так вы готовы быть свидетелем и подписаться подкаждым вашим словом? – прищурил глаза следователь.

– А я ничего не видела, – тут же съехала бабушка.

– Как же так? А два пистолета, мужчина, стоявший наколенях и просящий о пощаде?

– Не видела. Да у меня и зрение плохое. Я без очковвообще ничего не вижу.

– Но ведь вы нам только недавно так красноречиво всерассказывали.

– Наверное, мне просто померещилось. У меня в последнеевремя случались галлюцинации. Это нормально. Я старый, больной человек. Ивообще мне домой пора. Я вышла только собачку выгулять. Она кушать хочет.

В знак доказательства сидевшая рядом с бабулей болонканесколько раз пролаяла, и бабуля вместе с собачкой отошли от толпы.

– Пойдем, Муся. Пойдем. Ты уже, наверное, кушатьхочешь. Что-то мы с тобой здесь задержались и уже проголодались.

– Вот из-за таких бабушек в тюрьму попадают невинныелюди, – сказал кто-то из толпы, которая уже заметно поредела.

– Не такая уж она и невинная. Конечно, бабушка далалишку.

Как только меня доставили в изолятор, меня охватила жуткаяпаника, и я попыталась надавить на жалость:

– Ребята, выпустите меня отсюда. Я же не убивала. Ведьу вас же даже свидетелей нет.

– Тысячи преступлений совершаются без свидетелей, и,между прочим, несмотря на это, совершившим преступление приходится нестиуголовную ответственность, – ответил мне самый старший.

– А то, что ты палила без разбора, думаешь, тебе даромпройдет? – не мог не уколоть меня молодой прыщавый милиционер. – Есливсе так будут устраивать беспредел, то что же тогда будет?

– Вы хотите сказать, меня посадят?

– А ты думала как? Вышла, постреляла – и все путем?Нет, дорогуша, так не бывает!

Я не знаю, сколько времени я просидела в изоляторе, но мнепоказалось, что прошла целая вечность. Периодически я закрывала глаза и неверила в реальность происходящего. То, что сейчас произошло со мной, Русланвсегда называл одной фразой, когда рассказывал про кого-нибудь из своих друзей.Мол, его приняли опера. Получается, что меня сейчас тоже приняли опера. А еще яподумала о том, как интуитивно почувствовала то, что хочу погулять налегке, иоставила сумочку в машине Руслана. Когда сотрудники милиции меня обыскали, онибыли очень удивлены, потому что у меня вообще ничего не было. Ничего, даженижнего белья, что привело их в состояние шока. А вот если бы я взяла с собой своюсумочку, все было бы намного сложнее. Запрещенная аппаратура и книжка с уликамиконечно же не сыграли бы мне на руку и, вне всякого сомнения, привели бы вбешенство Черепа.

Я не могла поверить в то, что я, девушка с незапятнаннойрепутацией, сижу в изоляторе, как самая настоящая преступница, и меняподозревают в убийстве своего близкого друга, человека, который мне был всегдаочень дорог. И тем не менее это была правда. Горькая, тяжелая и страшнаяправда. Из разговора следователя я поняла то, что найденный рядом с Русланомпистолет, тот самый, из которого я стреляла, должен пройти баллистическуюэкспертизу, а эта экспертиза делается достаточно долго, от десяти до сорокадней. Специальная лаборатория для проведения баллистической экспертизынаходится на Петровке, и там очень большие очереди. Правда, есть срочные дела,которые требуют незамедлительной экспертизы, и все же маловероятно, что нашслучай подходит для незамедлительной экспертизы, и если это так, то нампридется довольно долго ждать.

Внимательно слушая людей в форме, я отчетливо понимала, чтоменя никто не собирается выпускать, что мне придется ждать эту злосчастнуюэкспертизу и что из стен изолятора временного содержания меня переведут вследственный изолятор.

А это значит, что меня вряд ли спасет даже самый опытныйадвокат, потому что все улики налицо и прокурор обязательно подпишет санкцию намой арест. Чем больше я сидела на чересчур жесткой скамейке, намертвопривинченной к полу металлическими скобами, и смотрела в узкое окно, тем большене понимала, почему ко мне не приходит адвокат и почему Череп ничего непредпринимает для того, чтобы меня отсюда вызволить. Я сидела на самом краюскамейки, положив руки на колени, как нашкодившая школьница, и слушала, какгромко бьется мое сердце.

А затем произошло то, чего я ждала больше всего. Назвали моюфамилию и повели в другую комнату. В этой комнате сидел Череп и листал какие-тобумаги.

– Сан Саныч, вытащите меня отсюда! – громкокрикнула я и, не ожидая от себя ничего подобного, бросилась к нему на шею.

Для того чтобы вызволить меня из изолятора временногосодержания, Черепу понадобилось всего пару часов. Все это время я смотрела нанего глазами, полными надежды, и не могла не лить слез, которые почему-тосильно раздражали Черепа.

– Прекрати. Мы сейчас вместе отсюда уедем. Толькосделай одолжение: не ной, пожалуйста, а то мне прямо муторно становится,ей-богу.

– А вдруг меня отсюда не выпустят?

– Мы уйдем отсюда вместе. Ты никого не убивала, какогочерта ты здесь будешь сидеть. Сделаем подписку о невыезде, побудешь невыездной,и дело с концом.

– Но ведь я прострелила колесо…

– Это уже сложнее. Я даже не знаю, под какие действияэто подпадает. Намного серьезнее, чем хулиганские. С этим придется повозитьсяпозже. Послушай, тебе заняться, что ли, было нечем? Ты какого черта стреляла?

– Я как-то не в себе была. Обезумела, что ли…