Дорогая, я не изменю(сь) - Елена Попова

отодвигающихся стульев, отправился в свой кабинет, следом за мной пошагала Люба.

– Гер, все же мне кажется, что форма персонала слишком броская. Красный цвет пиджаков – раздражает. Давай оставим их просто в белых рубашках, а?

– Согласен. У меня чуть кровь из глаз не пошла, пока вел собрание. Распорядись, чтобы сняли эти идиотские пиджаки.

И Любаша с важным видом отправилась раздавать указания.

Она быстро вжилась в роль будущей жены владельца автосалонов. Стала такая деловая! Ей безумно льстит, что отныне к ней обращаются на «вы» и с первого слова выполняют все ее приказы.

Люба сама лично занималась подбором персонала. Тщательно изучала резюме каждого и я нисколько не удивлен, что после ее отбора в салоне в основном работают дамы среднего возраста и много мужчин. Анкеты молоденьких девушек она отсекала, даже не пытаясь их изучить.

После смерти Полины мы перебрались в Питер.

Перед отъездом я выдвинул на собрании в московском автосалоне душещипательную речь: сейчас мне нужна смена обстановки и какое-то время побыть подальше от города, в котором все напоминает о погибшей жене.

Коллектив меня поддержал. Но как только я сообщил, что Любовь Стрельникова отправится со мной помогать с делами в новом салоне, у Макарова взлетели брови на лоб.

– А почему именно ее берешь в Питер? Разве нет других помощников? – спросил он после собрания.

– Мне нужен там секретарь, – отрезал я. – Или ты предлагаешь заняться поисками нового? Ты думаешь, мне правда сейчас до этого?

– Не, ну, просто…

– А здесь я оставлю за главного тебя, – перебил я, зная, что от этой новости Макаров забудет о Любе и обо всем на свете.

Эти два месяца мы жили в съемной квартире, готовили салон к открытию и наслаждались друг другом все свободное время.

И… все шло идеально, пока две недели назад не произошло горе.

Люба потеряла ребенка…

Помню, как она, белая как мел вышла из ванной комнаты и, осев на пол, разрыдалась. На ее сорочке и руках была кровь. Я тут же одел ее и отвез в больницу.

Ответ доктора был неутешительным…

Любе назначили антибиотики и порекомендовали не торопиться с зачатием. Для начала ей нужно пройти обследование.

Я был подавлен не меньше ее. Так мечтал о том, чтобы она стала матерью моего ребенка и у нас, наконец, была полноценная семья.

Мы будем работать над этим, обязательно. Но решили, что только после свадьбы.

У Любаши такие планы на свадебное путешествие, что ни одна беременная этого не осилит. Куда только не собралась лететь. Вечерами сидит на сайте турфирм и без конца скидывает мне картинки то каких-нибудь островов, то красивых мест в разных городах Европы.

Но до нашей свадьбы как пешком до Китая.

Во-первых, на пышную свадьбу и медовый месяц у нас сейчас попросту нет средств. Я официально вступлю в наследство только через четыре месяца. А во-вторых, должно протий время. Не думаю, что меня поймут друзья и родственники если спустя такое короткое время я снова женюсь.

И уже сказал Любе, что о свадьбе будем думать только ближе к следующему лету.

Ну а летать заграницу сможем уже с октября. Когда я получу полный доступ к счетам фирмы.

– Ирина, сделай нам два латте, – идя по приемной, бросила секретарю Люба и закрыла дверь в наш кабинет.

Ее ладони оказались на моих плечах.

– Сегодня у меня примерка брючного костюмчика, – сладким голосом сообщила Люба и, наклонившись, поцеловала в висок. – Нужно отнести всю сумму. Ах да, еще я планировала купить новые туфельки.

– Намек понял. – Подняв голову, поманил ее пальцем и в следующую секунду наши губы встретились в поцелуе.

Заглянув в приложение банка, почесал голову.

– Сорок хватит?

– Гер, – возмутилась Люба. – Сорок – это только на одну туфельку.

– Тогда давай отложим твои туфельки до следующего месяца. Мне еще за квартиру платить завтра.

– Ну, до следующего, так до следующего, – с обидой сказала она и сев в кресло напротив, принялась изучать свои ноготочки.

– Ну что ты сразу надулась? Ты же знаешь, что сейчас в моем распоряжении только одна моя зарплата. Потерпи до осени. Там тебе будут и туфельки и платьишки. Ну, хочешь, давай вернемся в Москву. Хотя бы сэкономим на плате за аренду квартиры. Будем жить у меня по-тихому, нам не впервой.

– Ага, и я буду снова обычной секретуткой или еще хуже – потружусь в бухгалтерии, да? Там же за нами глаз да глаз, не то, что здесь. Будем ездить на работу и с работы по раздельности, я не смогу подойти к тебе во время рабочего дня. Нет уж, спасибо! – фыркнула она. – Я лучше без туфелек обойдусь, чем опять играть в этот детский сад. Хочу в-отрытую быть со своим мужчиной, понимаешь?

– Будешь! – решительно кивнул я. – Только чуть позже.

– Я вот не пойму, – продолжила Люба. – А если бы я родила, то, что тогда? Ты бы говорил всем в Москве, что это не твой ребенок? Ведь сразу бы стало понятно, что я забеременела, когда Полина была жива.

В дверях нарисовалась Ирина, с подносом в руках. В кабинете закружился запах кофе.

Пока секретарь заговорила с Любой о рабочих делах, у меня было время подумать над ее вопросом.

Когда Люба была еще беременной, я ломал голову: что сказать друзьям, родственникам, коллегам?

И придумал план:

Любаша не так близка была с коллегами, и о ее личной жизни никто не знал. Поэтому смело бы пустила слух, что беременна от своего парня и готовится к свадьбе. За нее, конечно же, порадовались бы коллеги, а тетушки из бухгалтерии, безусловно, стали бы негодовать, мол: пришла в салон, только для того, чтобы вскоре уйти в декрет и получать декретные.

А потом, когда она, спустя несколько месяцев придет на работу и, давясь слезами, поведаем им, что ее бросил парень и свадьбы не будет, они же первыми (как дамы в возрасте и у каждой есть по несколько внуков) начнут ее жалеть.

А еще спустя год, когда я вдруг начну встречаться с Любой, они хором скажут: «Вот молодец, Герман Андреевич! Сколько в нем милосердия: взял девушку с ребенком, и воспитывает как своего».

И тогда все были бы счастливы.

Но… раз обстоятельства изменились, тогда и весь этот спектакль не нужен. И Любе знать о моем заготовленном плане теперь тоже необязательно.

Как только Ирина вышла из кабинета, я ответил на вопрос:

– Почему