Венчание со страхом - Татьяна Степанова

— Саш, там ведь есть такая экспертиза… по микрочастицам… — сказала она робко.

— Дождь шел, Катюша. — Начальник розыска дотянулся до чайника и налил себе холодного чая в фаянсовый бокал. — Пообедать, значит, мы так и не успели… После убийства шел дождь, поняла? Все смыло. Все следы. Все, кроме крови его… Богомола я этого, конечно, догола раздену, ей-богу. Всю его рваную рухлядь, ту, что на нем и все шмотки, что в логове его в подвале отыщем, повезем на биологическую экспертизу. Хотя… — он как-то безнадежно махнул рукой.

— Признание, Саша, давно уже не царица доказательств, — назидательно заметила Гречко. — Мне, как следователю, да и Зайцеву в прокуратуре, все эти ваши любимые чистосердечные не нужны. Ты, милый мой, доки ищи. Доки по делу. Вещественные.

Сергеев усмехнулся.

— Одно меня, девочки, радует, — молвил он напоследок. — Алиби у Богомола — гражданина Синеухова Тимофея Борисовича — на ту ночь нет, как он ни вертелся там у нас ужом, а ничего путного не придумал — раньше надо было сочинять. И со Стасиком пути его пересечься вполне могли. Ведь в киоск-то на Победе, по всему видно, этот малец лазил. Лазил он, царствие ему небесное, хотя и двумя днями раньше.

Вот и среда прошла. — жаркая, шумная, суетная. Еще один день лета угас вместе с последними лучами заката…

Катя стояла у окна и смотрела на набережную, на тенистый парк за Москвой-рекой. Час назад Кравченко сотоварищи привезли ее домой, а сами…

— Не жди меня, мама, хорошего сына, твой сын не такой, как был всегда! — пропел Вадька и отсигналил ей на прощание. Он, Мещерский, Павлов и Караваев собирались основательно сполоснуть дачу.

Дом в Братеевке понравился всем: две комнаты с мансардой и террасой, со всем барахлом — даже пианино было, старое, расстроенное, и дребезжащий холодильник «Минск». И печка там имелась роскошная, дров только было маловато. Но дни стояли такие, что в дровах вряд ли бы возникла потребность.

— Виктор, да на такой даче раскладушку сразу надо под яблоньку и кверху брюхом. И целый день в облака вперяться. И чтобы ни-как-ких! — гудел Кравченко, путешествуя по заросшему травой участку, поминутно наклоняясь сорвать с кустов крыжовника и малины ягоды для Чен Э. — Эх, мамочка моя, нам, что ль, с Серегой к тебе присоединиться?

— А что, ребята? Серьезно, давайте, а? — оживлялся Леша Караваев, выполнявший роль дачного гида и радушного хозяина. — У яхт-клуба еще одна фазенда сдается, могу посодействовать. И Катюша бы здесь отдохнула, и мы бы с Ирой вас навещали.

«Главное, ты-то с Ирой, — думала Катя ехидно. — Неизвестно только, пришлось бы Ирке по вкусу твое общество, милый Леша».

Переезжать в Братеевку замыслили в субботу, а пока…

— Ребенку спать пора, куда вы его с собой тащите! — пыталась урезонить Катя разгулявшихся приятелей.

— Никто его с собой не тащит. Там соседка имеется, бабка — божий одуванчик, верно, Вить? — отбивался от нее Кравченко.

Павлов только улыбался:

— Да ничего, мы его сейчас домой отвезем, правда, партизан? Я его баиньки уложу, а тетя Вера — соседка с ним посидит. Мы часто так поступаем, он привык. И вообще он у меня — мужчина храбрый, как и подобает воину Поднебесной.

Чен Э, усталый и сонный, возражать и не думал.

«А ты, брат Витя, тоже выпить не дурак, — думала Катя, глядя вслед „Жигулям“, уносившим всю компанию на квартиру к Мещерскому. — Ясно, почему в институте ты первый парень был. Ну, Вадьку-то сегодня ждать, конечно, нечего. Представляю, как они налижутся там! А все господин В. А. И Сережку с пути сбивает. Когда работает — пить не может, телохранитель, тоже мне. Режим соблюдает, а чуть вырвется на волю — тут же пар начинает выпускать. И так выпускает, что… Но ребенок-то бедный! Бросят его сейчас на какую-то старуху, а сами… Мужики! Нет, холостякам усыновлять детей маленьких просто вредно. Только ребенка испортят», — такие вот сбивчивые и едкие мысли точили Катю, пока она смотрела из окна своей квартиры. Но вот она вздохнула, улыбнулась и…

БОГ С НИМИ. Пусть делают что хотят. Мужики. Их все равно не переделаешь. Так чего себе нервы портить?

Она направилась в ванную, открыла воду, щедро налила персиковой пены, разделась перед большим зеркалом и бултыхнулась в теплые душистые воды. Благодать! Тишина, покой, одиночество. Да здравствует одиночество!

Катя обожала вот так мокнуть в ванне. Часами могла лежать, читать книжку, красить ногти лаком, просто размышлять. Ведь даже самой великой Агате Кристи, как рассказывают, именно в ваннах и бассейнах приходили на ум сюжеты ее детективов. Что ж, ясно почему — кровообращение в теплой воде улучшается, серое вещество начинает шевелиться. Ну, вот пусть и у нас тоже шевелится…

«Итак, — Катя повернулась поудобнее, выплеснув на кафельный пол целый поток розовой пены, — день нынешний кое-что принес. Дело Стасика Кораблина со скрипом, но все же сдвинулось с мертвой точки. Происшествие с „синяком“, точнее, гражданином Синеуховым, дало надежду на установление местопребывания мальчика в ночь с пятницы на субботу, вернее, в какой-то период этой долгой ночи, когда он лазил с местной шпаной в газетный киоск на улице Победы. Ну положим, ушло у него на это полчаса. А до кражи он, как утверждают мальчишки, околачивался на Новаторах. Катя знала это место — там лётом тусовались разные Местные малолетки от десяти до четырнадцати: ловили головастиков в карьере, менялись фантиками от жевательной резинки, порой совершали дерзкие и опустошительные набеги на сады и огороды соседней Братеевки. В общем, там ребятки проводили время, и Стасик, видимо, там не скучал, но… Все дело-то в том, что до Новаторов он находился вне дома целых три дня, а после Новаторов и кражи еще целые сутки — последние в его жизни. И просто необходимо было точно установить, где он бродил, что делал и с кем виделся, а главное — надо было точно узнать, кто стал его спутником в ту последнюю ночь перед проливным дождем, когда мальчик почему-то забрел на свалку».

Катя вспоминала, как они с Ирой наведались в гости к Жуку — Кеше Жукову — молодому человеку одиннадцати с половиной лет, рыжему, веснушчатому, развязному и лихому обитателю семнадцатой квартиры седьмого дома по Речной улице.

— Я с Катей к малышу пойду, — сказала Ира Сергееву, когда он наконец-то изъявил желание отправиться туда, куда они так долго собирались. — Я сейчас свободна, помогу подружке. Мы с Катюшей хорошо с детьми ладим. А ты, Саня, со своими оперативными замашками еще спугнешь нам младенца.

Сергеев проворчал, что, мол, «полегче насчет оперативных замашек… профессиональную честь задеваете…», но согласился с Ирой легко и быстро. В данный момент его занимало задержание Синеухова. В логове «синяка» требовалось срочно провести обыск и выемку предметов одежды. Но сначала надо было получить на это санкцию прокурора, успев шлепнуть круглую печать прокуратуры на желтенький бланк протокола обыска до конца рабочего дня.