Гибель гигантов - Кен Фоллетт

В ее взгляде отразилось сомнение. Может, она боится, что оба брата начнут приставать? Чтобы ее успокоить, Григорий сказал:

— Пойдемте, я познакомлю вас с женщинами, о которых говорил.

— На это еще будет время. — Она села на стул. — Я передохну немножко, ладно?

— Конечно.

Дрова в печи были уже сложены, чтобы сразу развести огонь. Григорий всегда по утрам закладывал дрова на вечер. Он поднес спичку, и огонь загорелся.

Раздался оглушительный грохот. Катерина испуганно взглянула на Григория.

— Это поезд, — сказал он. — Наш дом стоит у самой дороги.

Он налил в тазик из кувшина воды и поставил на печку греться. Потом сел напротив Катерины и посмотрел на нее. У нее были прямые светлые волосы и бледная кожа. Она с самого начала показалась ему симпатичной, но сейчас он разглядел, что она красавица. По лицу было видно, что у нее сильный характер: большой, чувственный, но волевой рот, в сине-зеленых глазах — целеустремленность.

От удара жандарма ее губы распухли.

— Как чувствуете себя?

Она провела руками по плечам, ребрам, ногам.

— Вся в синяках, но серьезных увечий нет, вы успели вовремя оттащить эту тварь.

Она не собиралась жаловаться и жалеть себя. Ему это понравилось.

— Когда согреется вода, я вам солью, — сказал он.

Григорий хранил еду в жестяной коробке. Достав свиную рульку, положил ее в кастрюлю, налил воды. Помыл репу и начал нарезать ломтиками. Перехватил удивленный взгляд Катерины. Она спросила:

— У вас отец умел готовить?

— Нет, — ответил Григорий, и в один миг вновь вернулся в то время, когда ему было одиннадцать. Он больше не мог гнать от себя страшные воспоминания, вызванные появлением княжны Би. Он поставил кастрюлю, тяжело опустился на кровать и закрыл лицо руками.

— Нет, — ответил он. — Мой отец готовить не умел.

V

Они прискакали в деревню на заре: урядник[9]с шестью конными полицейскими. Конников вел деревенский староста, должно быть, встретил их за деревней. Едва заслышав топот копыт, мама подхватила Левку — в шесть лет он был крепким и тяжелым, но мать у них была сильная, — схватила за руку Григория и выбежала из дома. Мама потащила детей за дом — врассыпную бросились куры, коза испугалась так, что сорвалась с привязи и тоже пустилась наутек. А они втроем через пустошь побежали к деревьям. Может, им и удалось бы скрыться, но Григорий вдруг вспомнил, что они не взяли с собой бабушку. Он остановился и выдернул руку.

— Мы забыли бабушку! — взвизгнул он.

— Она не может бежать! — закричала в ответ мать.

Григорий это понимал. Бабушка едва ходила.

— Гришка, бежим! — крикнула мать и побежала дальше, Левка у нее на руках ревел взахлеб. Григорий наконец бросился вдогонку, но далеко уйти им не удалось. Всадники были близко, подъезжая к ним с разных сторон. От тропинки в лес их уже отрезали. В отчаянии мама бросилась к пруду, но ноги увязли в грязи, и она упала.

Преследователи развеселились.

Маме связали руки.

— Мальчишек тоже ведите, — распорядился урядник. — Приказ князя.

Неделю назад забрали отца и еще двоих крестьян. А вчера плотники из усадьбы князя Андрея поставили на северном лугу виселицу. И сейчас, выйдя вслед за матерью на луг, Гришка увидел на помосте трех человек, связанных по рукам и ногам, с петлями на шее. Рядом с виселицей стоял поп.

— Нет! — закричала мама и рванулась к отцу. Всадник стянул из-за спины винтовку и, размахнувшись, ударил ее по лицу прикладом. Мама горько заплакала.

Гришка знал, что будет дальше: его отец сейчас умрет. Он видел однажды, как вешали, но тех людей, конокрадов, ему даже жалко не было. А сейчас его охватил ужас, тело онемело, ноги не слушались.

Но вдруг что-нибудь произойдет — и казнь не состоится? Вдруг вмешается царь, ведь он радеет о своем народе… Или ангел… Гришка почувствовал, что лицо стало мокрым, и понял, что плачет.

Их с матерью поставили напротив виселицы. Собрались односельчане. Жен других приговоренных, как и маму, пришлось тащить со связанными руками, они кричали и плакали, а следом бежали дети, цеплялись за юбки, ревели от ужаса.

На грязной дороге, идущей по краю луга, стояла закрытая карета. Четыре золотисто-рыжих лошади щипали траву у обочины. Когда все были на месте, из кареты вышел чернобородый человек в длинном темном пальто. Это был князь Андрей. Он обернулся и подал руку своей младшей сестре, княжне Би. Она зябко ежилась от утреннего холода и куталась в меховую накидку. Григорий не мог не обратить внимания, как прекрасна была княжна — белая кожа, светлые локоны, — именно такими он представлял себе ангелов, хотя уж она-то, конечно, была дьяволом в человеческом обличье.

Князь обратился к крестьянам.

— Этот луг принадлежит княжне Би, — сказал он. — Никто не смеет пасти здесь скот без ее дозволения. Нарушать запрет — значит красть траву княжны.

В толпе зароптали. Люди не желали признавать за княжной такого права, хотя в церкви им каждое воскресенье проповедовали нерушимость прав собственности. Они придерживались гораздо более древнего уклада земледельцев: земля — для тех, кто ее пашет.

— Эти дурни, — князь указал на стоявших на помосте, — преступили закон. И не один раз, нет, они делали это вновь и вновь! — Его голос наполнился яростью. — Хуже того, они говорили другим, что княжна не имеет права им мешать и что поля, которыми не пользуются, следует передать бедным крестьянам! — Гришка часто слышал подобное от отца. — И в результате даже крестьяне из других деревень стали выпасать скот на этих землях. Вместо того чтобы покаяться, они ввергли в грех и соседей! И поэтому достойны смерти.

Князь кивнул священнику. Тот взобрался по наскоро сколоченной лестнице и по очереди сказал каждому из стоявших на помосте несколько слов. Первый равнодушно кивнул. Второй заплакал и начал громко молиться. Третий — отец Гришки — плюнул попу в лицо. Это никого не удивило: крестьяне были невысокого мнения о служителях церкви. Гришка слышал, как отец говорил, что об услышанном на исповеди попы должны доносить в полицию.

Священник сошел с помоста, и князь Андрей кивнул одному из своих людей, державшему наготове молот. Тут Гришка впервые заметил, что все трое приговоренных стояли на грубо сбитом помосте, одна сторона которого опиралась лишь на одну подпорку. Он с ужасом понял, что сейчас ее выбьют.

Пусть поскорее явится ангел, подумал он.

Толпа зашевелилась. Жены закричали, и на этот раз стражники их не трогали. Маленький Левка зашелся в плаче. Он не понимал, что должно произойти, но его испугали вопли матери.