Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941-1945 - Олег Романько

В целом, в тех условиях удалось провести только несколько полноценных заседаний белорусского комитета (как до, так и после выезда из Берлина). Известно, что на одном из них — 25 февраля 1945 года — было принято постановление о переименовании БНК в Белорусский национальный совет (БНС / КОНР). Это было последнее заседание комитета в Берлине. В начале марта 1945 года весь КОНР в полном составе переехал в чешский город Карлсбад (сейчас — Карловы Вары). Здесь прошло еще несколько (не больше двух) заседаний белорусского совета, на которых был принят еще целый ряд решений. Так, отныне личный состав всех белорусских батальонов Вооруженных сил КОНР должен был носить свои национальные знаки различия, а вся пропаганда, направленная на «остарбайтеров» и советскую Белоруссию, должна была вестись исключительно на белорусском языке. Кроме того, неугомонный Пугачев представил на рассмотрение совета проект «Белорусского военного устава», который он готовил к переизданию{157}.[36]

Общая эвакуация КОНР в апреле 1945 года захватила и его белорусских членов. В результате они оказались на швейцарской границе, у Боденского озера, где и встретили капитуляцию Германии[37].

* * *

События осени 1944 — весны 1945 года показательны сразу в нескольких отношениях. Во-первых, из всей истории с КОНР становится ясно, что немцы за долгие четыре года войны с Советским Союзом так ничему и не научились. Многие из них прекрасно понимали, что национальный вопрос является одним из ключевых в отношениях с «восточными» народами, и делали из этого правильные выводы. Однако когда доходило до реальных действий, они так и не могли решить для себя, что важнее: сильная и союзная им Россия или слабая и окруженная санитарным кордоном Московия. В ноябре 1944 года и Розенберг, и Гиммлер решали этот национальный вопрос на уровне лета 1941 года. Но времена уже были не те — Красная Армия стояла на Висле. Лишенный доверия Гитлера, министр без реальных полномочий Альфред Розенберг по-прежнему продолжал верить, что можно объединить национальные движения и противопоставить их русскому народу. Гиммлер не был философом и теоретиком нацизма, однако даже он понимал, что без помощи русских СССР победить нельзя. Вот почему он и сделал ставку на Власова. Но и тут его немецкая спесь и презрение к «славянским недочеловекам» помешали пойти ему до конца. Многочисленные воспоминания тех лет свидетельствуют о том, что ни одно из обещаний Гиммлера, данных им на встрече с Власовым, так и не были выполнены до конца. Какие-то — по его вине, какие-то — по вине его ближайших сотрудников, также мнивших себя вершителями судеб «восточного пространства». В результате время было упущено. И это касается не только русско-белорусских взаимоотношений. Такая же картина наблюдалась и с другими национальными движениями.

Во-вторых, протест офицеров «Дальвица» и позиция членов Белорусского национального совета КОНР показали, что не все из них разделяли узко-националистические взгляды политических лидеров БЦР. Многие из них понимали, что независимости для Белоруссии они смогут добиться только в совместной борьбе со всеми народами СССР. В принципе, большинство из этих активистов не отделяли себя от русского народа. И это в очередной раз показало, что белорусский национализм являлся на тот момент только фикцией.

Наконец, в-третьих, эти события являются ключом к пониманию политики Островского вплоть до самой капитуляции Германии. После войны о президенте БЦР было написано достаточно: как его сторонниками, так и противниками. Первые, естественно, хвалили его, говоря, что именно такой лидер и нужен был белорусскому народу в условиях войны. Вторые, наоборот, называли его обыкновенным приспособленцем, немецким прислужником и одним из тех, на чьей совести лежит провал организации белорусских добровольческих частей на территории Германии. Последнее обвинение является наиболее серьезным и в целом заключается в следующем:

• Островский всячески тормозил создание действительно боеспособных белорусских формирований, стараясь утопить это дело в бумажной волоките и не препятствуя это делать немцам;

• в январе 1945 года он уволил «военного министра» БЦР Константина Езовитова, который был горячим сторонником создания белорусских частей в Германии, и заменил его русским полковником Шуваловым, человеком, совершенно равнодушным к белорусской национальной идее;

• наконец, отказ присоединиться к движению генерала Власова также является причиной таких обвинений{158}.

Выше уже было сказано, что Островский был большим патриотом Белоруссии, поэтому заподозрить его в намеренном предательстве белорусского дела никак нельзя. Нет сомнений, что он был очень амбициозным и властным человеком. На этой почве у него и произошел конфликт с Езовитовым, который также претендовал на лидерство в национальном движении. Однако целый ряд фактов свидетельствует о том, что президент БЦР был очень расчетливым и трезвым политиком, который вел свою игру, непонятную ни немцам, ни даже своим ближайшим соратникам. По мнению польского историка Юрия Туронека, она началась еще в период оккупации Белоруссии, когда Островский пытался наладить тайные контакты с польским эмигрантским правительством. Цель же игры на ее последнем этапе заключалась в том, чтобы не скомпрометировать БЦР в глазах западных союзников и дать ему возможность существовать и действовать после капитуляции Германии. На тот момент именно активная борьба на ее стороне до последнего дня могла скомпрометировать любое национальное движение. Тем более если эта борьба была вооруженной{159}.

Косвенным свидетельством приготовлений Островского действовать в новых условиях являются изменения в уставе БЦР, принятые в январе 1945 года Согласно этим изменениям, было решено отойти от «принципа фюрерства», которым руководствовался совет, начиная со дня своего создания, и перейти на принципы западной демократии с разделением властей, выборностью и тому подобными атрибутами{160}.

Следует признать, что Островский достиг своей цели почти но максимуму. Ему и большинству его ближайших соратников удалось остаться на Западе, даже вопреки всем требованиям советских властей об их выдаче. Правда, сразу же после капитуляции Германии пришлось заявить о формальном роспуске БЦР. Некоторое время он действовал под другим названием, пока вновь не возродился в 1954 году. Однако это уже другая история, которая выходит за рамки нашего повествования.