Призраки не лгут - Ларс Кеплер

Волосы, стянутые в «хвост», подпрыгивали между лопатками. На Элин были спортивные штаны и белый спортивный лифчик. Она занималась уже пятьдесят минут, и лифчик намок под мышками.

Она думала о том времени, когда в ее доме появилась Викки Беннет. Это было восемь лет назад. Маленькая девочка со светлой спутанной шевелюрой.

В молодости Элин подхватила хламидиоз — на языковых курсах во Франции. Она отнеслась к этому не слишком серьезно и поплатилась бесплодием. Поначалу ей казалось, что это ерунда — в те годы ей не хотелось иметь детей. Много лет она даже радовалась, что ей не нужно думать о противозачаточных средствах.

Они с Джеком были женаты всего два года, когда он заговорил об усыновлении, но каждый раз, когда он заводил этот разговор, Элин отвечала, что не хочет детей. Слишком велика ответственность.

Джек тогда еще любил ее и согласился, когда она предложила стать ресурсной[12]семьей для детей, которым нелегко в собственных семьях и которым надо хоть на время уходить оттуда.

Элин позвонила в социальную службу Стокгольма, в администрацию района Норрмальм; Джек съездил на встречу с сотрудником, ответственным за рассмотрение вопроса, тот спрашивал о жилье, работе, гражданском состоянии и о том, есть ли у них свои дети.

Через месяц обоих пригласили на подробное интервью, каждого по отдельности. Обоим пришлось ответить на невероятное множество вопросов.

Элин до сих пор помнила, как изумилась сотрудница, поняв, кто такая Элин Франк.

Всего через три дня после собеседования последовал телефонный звонок. Сотрудница социальной службы сообщила, что у них есть ребенок, которого надо на время поместить в спокойные условия, к заботливым людям. — Ей шесть лет, и… думаю, все будет хорошо… Сначала можно попробовать разные варианты, а когда она придет в себя, мы сможем порекомендовать психолога, — добавила сотрудница.

— А что с ней?

— Мать — бездомная, психически больная… Власти вмешались, когда девочку нашли спящей в туннеле метро.

— Она хорошо себя чувствует?

— У нее небольшое обезвоживание, но врач говорит, что в остальном она здорова… Я пыталась поговорить с девочкой… Кажется, она милая, но замкнутая.

— Как ее зовут, вы знаете?

— Да… Викки… ее зовут Викки Беннет.

Под конец Элин добавила скорость, беговая дорожка жужжала, дышать стало труднее, Элин увеличила наклон, побежала вверх и замедлила бег.

Потом она растягивалась у балетного станка перед огромным зеркалом, стараясь избегать собственного взгляда. Упираясь носком в пятку, сбросила обувь и вышла из зала, ощущая покалывание в отяжелевших ногах. Возле ванной она сняла с себя уже холодный лифчик, бросила на пол, стащила штаны и трусы, перешагнула через них и встала под душ.

Когда горячая вода полилась по шее и мускулы расслабились, к Элин вернулась тревога. Истерика словно происходила скрыто, под кожей. Элин хотелось кричать в никуда и плакать, плакать. Но Элин не закричала и не заплакала; она собралась и стала менять температуру воды. Наконец струя стала ледяной, но Элин заставила себя остаться под душем. Она подставила лицо под брызги и стояла так, пока виски не заломило от холода; только тогда Элин выключила воду, вышла и стала вытираться.

Элин вышла из гардеробной, одетая в бархатную юбку до колен и нейлоновое боди из последней коллекции «Волфорда». Кожа рук и плеч просвечивала сквозь черную ткань с мелкими стразами. Ткань была настолько тонкой, что Элин надевала это боди в шелковых перчатках.

В библиотеке, в обитом кожей ягненка кресле сидел Роберт. Он просматривал документы, которые затем раскладывал по кожаным папкам.

— Что за девочка, про которую спрашивал тот полицейский?

— Нет никакой девочки, — ответила Элин.

— Нам есть из-за чего беспокоиться?

— Нет.

Роберт Бьянки был советником и ассистентом Элин уже шесть лет. Гомосексуалист, он так и не нашел себе постоянную пару. По мнению Элин, больше всего ему нравилось, когда его видят с красивыми мужчинами. Именно Джек решил, что у Элин должен быть ассистент-гомосексуалист; так Джек хотел избежать ревности. Элин ответила тогда, что ей все равно, лишь бы будущий ассистент не разговаривал жеманным писклявым голосом.

Элин села рядом с помощником в другое кожаное кресло и вытянула ноги, демонстрируя лаковые туфли на высоких каблуках.

— Прекрасно, — улыбнулся Роберт.

— Я смотрела расписание на конец недели.

— Через час у тебя прием в «Кларионе».

Внизу, на Страндвеген, загремели раздвижные двери тяжелого автобуса. Элин чувствовала, что Роберт смотрит на нее, но избегала его взгляда. Она лишь теребила бриллиантовый крестик на короткой цепочке.

— Мы с Джеком взяли на попечение маленькую девочку, Викки… Это было давно. — Элин тяжело сглотнула.

— Вы ее удочерили?

— Нет, у нее была мать, мы были просто ресурсной семьей, но я… — Элин замолчала, потягивая крестик на тонкой цепочке.

— Когда она здесь жила?

— Всего за пару лет до тебя. Но я тогда не сидела в руководстве концерна, а Джек только-только начал сотрудничать с «Центропой».[13]

— Тебе не обязательно об этом рассказывать.

— Я думаю, что мы тогда подготовились, так что все нормально, и мы знали, что будет нелегко, но… Ты понимаешь, как обстоят дела в Швеции? Все было до невероятия обстоятельно: мы ездили к социальным работникам и ответственным за решение этого вопроса, досконально рассказывали обо всем — от финансов до половой жизни… но как только нас с Джеком одобрили, на что потребовалось всего три дня, у нас появился ребенок, и мы уже должны были справляться самостоятельно. Довольно странно, если вдуматься. Нам ничего о ней не рассказали, не оказали ровно никакой помощи.

— Все как всегда.

— Мы и вправду хотели сделать что-нибудь хорошее… и эта девочка в течение девяти месяцев с перерывами жила у нас. Ее бог знает сколько раз отправляли домой, к матери, но это всегда кончалось тем, что Викки находили в старых коробках в каком-нибудь гараже под Стокгольмом. В конце концов у меня уже сил не было срываться по ночам, чтобы забрать ее, отвезти в «скорую помощь» или просто посадить в ванну, накормить… Конечно, мы с Джеком сейчас уже развелись, но тогда… Однажды ночью он сказал, что мне придется выбирать… — Элин улыбнулась Роберту пустой улыбкой. — Не понимаю, зачем ему понадобилось заставлять меня выбирать между ним и девочкой.