Грани страха - Григорий Шаргородский

Йохан наградил родича сердитым взглядом, на что тот небрежно отмахнулся:

– Брось, он похож на лакея, как я – на танцора эльфийского театра. – Повернувшись ко мне, Племяш добавил: – И как ты только умудрился учуять эту тварь?

Похоже, Пауль изрядно набрался, но было уже поздно – в глазах невесты Сынка загорелось любопытство.

– Не знаю. Как-то само получилось, – отвечал я максимально размыто. Благосклонность Племяша вызывала не благодарность, а раздражение. Мажорчик раскрывал мои козыри, и это было плохо.

– Ой, брось, – отмахнулся Пауль, – небось какие-то колдовские штучки. Ты не мнись, как выпускница интерната мадам Литары, и сними эту холуйскую ливрею. Смотреть противно.

На всякий случай я скосил взгляд на Йохана и получил раздраженный, но все же утвердительный кивок.

Так действительно было лучше. И брюки, и рубаха у меня были хорошего качества, а вот жилетка законника вызвала у дам закономерный интерес.

– Какой интересный узор, – высказала общую мысль понравившаяся мне девушка. – Это магическая защита?

– Понятия не имею, – не очень-то слукавив, ответил я. – Мне это выдали на службе.

– Так ты телохранитель? – вновь задала скользкий вопрос девушка.

– Вроде того, – отвечал я очень осторожно, подбирая простейшие слова.

– Похоже, в вашу профессию берут только молчунов, – чуть улыбнулась русоволосая. И вроде поддела, но при этом совершенно не обидно.

– И не очень умных, – вставила свое слово невеста Йохана.

А вот эта – первостатейная стерва. Ох и намучается с ней парень! Впрочем, у богатых свои причуды.

– Не факт, – смягчила резкие слова подруги моя собеседница. Остальные девушки лишь хлопали ресницами.

– Мне скучно, – сморщила носик невеста. – Рина, спой что-нибудь.

Вот как зовут эту прелестницу. Мне нравится.

– А кто мне подыграет? – явно чтобы отбояриться, спросила Рина.

– Йохан, – обратилась к жениху девушка, – у вас тут, кроме туповатых телохранителей и паршивых поваров, есть хоть кто-то нормальный?

Вот тварь. Теперь я действительно посочувствовал Сынку. Дела делами, но всю жизнь терпеть рядом с собой эту жабу мне бы не захотелось ни за какие деньги.

На лице Йохана мелькнула тень непонятных эмоций, но она тут же сменилась улыбкой.

– Да, Делия, у нас есть неплохой музыкант.

Приказывать Сынку не пришлось, и один из лакеев мгновенно исчез за дверью. Через пару минут он вернулся с запыхавшимся человеком в скромной одежде. В руках незнакомец держал хоть и диковинного вида, но все же явно узнаваемую шестиструнную гитару.

– Человек, – наморщила носик Делия.

– Зря ты так, – тут же высказалась Рина, – эльфы лучше людей управляются лишь со свирелью, тирубой и арахой. Или ты ждала кого-то из гномов?

Присутствующие дружно фыркнули. Делии это не понравилось, но плевать ядом в явно более умную и при этом уж точно не менее знатную подругу она не решилась.

Рина благосклонно улыбнулась музыканту и пригласила его присесть на кушетку рядом с собой. Но, увы, перепуганный бедняга не оправдал ее надежд. Может, он действительно был слишком неумелым, но, скорее всего, гитарист просто не был знаком с предложенным Риной репертуаром. А вот я эти песни, как ни странно, знал.

Девушка тихо напела гитаристу сначала переведенный на всеобщий язык романс «Гори, гори моя звезда», затем «Свечу» и под конец узнанную только по мелодии «Цыган идет», более известную как «Мохнатый шмель». Похоже, в этот мир просочились не только стимпанковские романы, но и наши песни.

У меня буквально зачесались руки. Может, это моя доля – получать неполноценные дары? Сначала в школе, а затем в институте я научился вполне сносно играть на гитаре, но популярности среди сверстниц мне это не принесло – со слухом у меня все в порядке, а вот с голосом – полная катастрофа. Того же «Шмеля» я мог бы исполнить только в стиле Профессора Лебединского.

Рина начала нервничать, стараясь не выливать свое раздражение на вконец растерявшегося музыканта.

– Ну и что я говорила? – фыркнула Делия. – У них тут не только телохранители туповатые, но и музыканты криворукие.

Так, хватит! Пусть меня накажут, но терпеть издевательства этой язвы я не намерен. К тому же еще не забылось мерзкое уничижение божественных кулинарных талантов Несты. В конце концов, не убьют же меня за своеволие.

– Позволите мне?

В комнате воцарилась немая сцена, было такое впечатление, что заговорил платяной шкаф. Пауль хохотнул, Йохан выразил на лице невразумительную реакцию, а вот Рина явно заинтересовалась.

– Прошу, – легким жестом она предложила музыканту передать мне инструмент.

Бедняга на секунду замер, прижимая гитару к себе, но под моим доброжелательным взглядом все же расстался с инструментом.

Так, что тут у нас? Проведя пальцами по струнам, я прислушался. Расстояние между струнами вполне комфортное, настройка чуть непривычная, но это легко исправить. За несколько секунд я подстроил инструмент под себя и пробежался пальцами по струнам несложным перебором, выводя наиболее приятную мне мелодию из предложенных Риной.

– Яркий порхан на пахучий ир, синий орифин в тростники, – после проигрыша начала петь Рина, – а дочь вождя – за любимым в степь по родству непокорной души.

На всеобщем все было в рифму, хотя, как на мой вкус, слог получился немного грубоватым. В общем, местный вариант повествовал о дочери вождя орков, которая рванула следом за отверженным, но очень любимым… душеловом.

Да уж, оригинальный у них тут подход к романтике. Хотя мы ведь романтизировали того же Стеньку Разина и его короткий и бурный роман с княжной, который изрядно попахивал трешем с мотивами садомазо.

Затем были две другие песни из земного репертуара Рины, а когда она захотела исполнить что-то из творений местных музыкантов, гитарист наконец-то пришел в себя и, как в спасательный круг, вцепился в свой инструмент. После быстрой перенастройки он показал, что тоже не лыком шит. Я же с облегчением присел на кушетку вне круга золотой молодежи и, так сказать, прикинулся ветошью. Увы, полностью слиться с мебелью не получилось. Когда певица устала и отослала гитариста восвояси, все внимание обратилось на меня.

Делия недовольно поджала губы, а вот Рина подозрительно сузила глаза.

– Ром, откуда вам известны эти песни? Где вы родились? – спросила меня певунья, используя более уважительную форму обращения, чем ранее.

На мой короткий взгляд Йохан ответил еле заметным отрицательным покачиванием головы.

– Я родился тут рядом, в Песочнице, и прожил здесь всю жизнь, – со слегка придурковатым видом ответил я, при этом напирая на более знакомую мне местную «феню».