Утраченная реликвия - Сергей Сухинов

К горлу подкатил комок. Серафим перекрестился и закрыл глаза.

«Господи, помилуй! Господи, помилуй!», – мысленно произносил он слова молитвы.

Очень часто, когда наваливалась терзающая душу тоска по взорванному храму и страшная ненависть к тем, кто такое сделал, Серафим просил Всевышнего о прощении этих людей.

«Ненависть разрушает душу, милость – лечит». Он всегда помнил слова своего отца.

«Нельзя уподобляться варварам и рушить храм собственной души». Эту формулу лет двадцать назад он вывел уже сам.

Постепенно успокоившись, Серафим открыл глаза: ему захотелось вновь увидеть свечное пламя. Теперь он смотрел на него, не отрываясь, не шевелясь и не дыша, чтобы дыханием не потревожить это огненное совершенство. В голове его крутились сперва какие-то беспорядочные мысли, потом начали возникать осознаваемые образы, которые постепенно сложились в целые картины. Картины его жизни…

Отец Серафим родился в самом начале декабря 1894 года, в семье настоятеля одной из древнейших тверских церквей. При рождении ему дали имя Николай в честь святителя Николая Мирликийского Чудотворца. Поначалу жизнь его складывалась как у многих детей духовного сословия. После окончания духовного училища и семинарии в Твери он поступил в Московскую духовную академию в Троице-Сергиевой Лавре. После долгих раздумий он Николай испросил благословения родного отца и духовника и перед выпуском из академии принял монашеский постриг с именем Серафим в честь преподобного Серафима Саровского. Вскоре он, молодой монах Серафим, был рукоположен в сан иеродиакона, затем иеромонаха, и оставлен в Лавре при семинарии инспектором. На дворе стоял тревожный 1917 год.

Его отец, протоирей Алексий Соровский, как и многие (правда, далеко не все) священнослужители, не принял Февральскую революцию. Он тяжело переживал и не мог поверить в добровольное отречение последнего из династии Романовых – царя Николая II. Новая российская буржуазия: банкиры, промышленники, богатое купечество, стремилась занять в России ведущее место, оттеснив в сторону заметно обедневшую к тому периоду родовую аристократию. Опорой одряхлевшего, обессилевшего дворянства оставалась монархия – и потому новоявленные революционеры-буржуа с толстыми кошельками в руках нанесли смертельный удар именно по ней. Февральскому перевороту во многом способствовала и армия, уставшая от совершенно ненужной для России кровавой Первой Мировой войны.

Еще тяжелее Алексий Соровский воспринял грянувшую вскоре после этого Октябрьскую революцию. Новая буржуазия не смогла удержать свою власть, погрязла в многопартийных спорах и склокак. Не оказалось у нее и сильного лидера – ни один из Председателей Временного Правительства, ни потомственный дворянин и общественный деятель князь Львов, ни известный адвокат и политик Керенский, явно не подходил на роль нового правителя России. А в это время продолжалась первая Мировая война, во многих российских губерниях воцарился хаос и насилие… В атмосфере полного безвластия на поверхность всплыли различные экстремисты, которые подбивали народ на грабежи и разорение бывших «дворянских гнезд» и даже церквей. Ведь немало людей считали, что «попы» служили вовсе не Богу, а богатеям, время которых окончательно пришло к концу. Так чего же продолжать жить в полной нищете, когда в соседних храмах есть и золото, и серебро? Ломай, воруй, жги!..

Страна оказалась на грани развала. Кто-то должен был взять власть в свои крепкие руки, и этими людьми оказалась сравнительно малочисленная, но очень организованная партия большевиков во главе с Лениным. Они пообещали солдатам прекратить войну, крестьянам – дать землю, рабочим – заводы и фабрики. Неудивительно, что большая часть трудового народа, а также антибуржуазно настроенной интеллигенции поддержала революционеров. Но священнослужители на этот раз проявили редкостное единство и почти все не приняли новую советскую власть.

С тревогой Алексий Соровский наблюдал за тем, как большевики решительно и жестко устанавливают свою власть в стране. Вожди революции с относились к Православной Церкви как к чему-то чуждому и вредоносному, называли религию «опиумом для народа», и твердо верили и убеждали других в том, что в светлом коммунистическом будущем «попам» делать нечего. Тем не менее именно новая советская власть восстановила институт патриаршества, упраздненный еще императором Петром I, и да так и не восстановленный последующими правителями монархической России. Вождь революции Ленин понимал, что диалог с верующими – а таких людей в России в то время было большинство – неизбежен, хотят ли этого большевики или нет. С другой стороны, часть священнослужителей, в том числе и вновь избранный патриарх Тихон, видели своей главной задачей – сохранение Церкви в условиях новой, безбожной власти!

Но сделать это было очень нелегко. Сразу же почти во всех городах декретом новой власти были закрыты Духовные семинарии и академии. Закрыли ее и в Лавре. Отец Серафим перебрался в московский Данилов монастырь, там еще долго продолжалась монастырская жизнь, работали богословские курсы.

В 1918 году в России вспыхнула Гражданская война, которая развела по разные стороны баррикад миллионы русских людей. «Белое» движение объединило всех тех, кому была дорога прежняя Россия, ее славная многовековая история, старый уклад жизни, все ее духовные ценности, главной из которых являлась православная вера. «Белым» при этом активно помогали экспедиционные корпуса Антанты, в которую вошли войска полутора десятка иностранных государств. Как потом выяснилось, зарубежные «спасители России» были не прочь, используя ситуацию, отрезать для себя лакомые куски от российского пирога! В армии же «красных» оказались миллионы обездоленных людей: рабочих, беднейших крестьян, солдат и матросов, которые устали от казавшейся им бессмысленной Первой Мировой войны. Среди них было много и верующих людей, которые поверили в то, что возможно построить рай на Земле, создать идеальное общество свободы, равенства, братства, где будет процветать принцип: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям».

В том противостоянии не было ни правых, ни виновных – у каждой стороны была своя правда, за которую они готовы были воевать до победного конца.

Протоирей Алексий смело выступал с церковного амвона против большевиков, которые после прихода к власти начали крушить и разорять храмы по всей стране… На Православную Церковь начались страшные гонения.

В 1921 году разрушенные гражданской войной быт и хозяйство России, а также крайне неблагоприятные погодные условия привели к небывалому голоду. Справедливости ради надо сказать, что этот роковой год оказался тяжелым не только для России. Во многих вполне благополучных странах, включая США, из-за неурожая погибли сотни тысяч людей, только об этом на Западе ныне очень не любят вспоминать. Молчат американские историки и о том, что только в годы Великой Депрессии в США от недоедания погибли 2 миллиона человек… А сколько раз страшные неурожаи случались в дореволюционной России, например, во время правления царя Бориса Годунова!

Особенно страшным в 1921 году стал голод в Поволжье. Православная Церковь сразу откликнулась на бедствие и основала Всероссийский Церковный Комитет помощи голодающим для сбора средств, в том числе ценного церковного, но еще не освященного имущества. Однако высший законодательный орган Советской Республики – Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) запретил деятельность Комитета и принял декрет об изъятии из храмов всех драгоценных предметов, включая богослужебные сосуды. Патриарх Тихон в февральском воззвании 1922 года заявил, что Церковь не может позволить этого, ибо это «воспрещается канонами Церкви как святотатство».