Логово врага - Денис Юрин

Конечно, вопрос безопасности персонала можно было решить намного проще, например, разгородить парк, но граф Норвес и маркиз Денар, бывшие первыми фигурами в научном корпусе, не видели в том нужды. Во-первых, таким странным образом они хоть как-то могли воспрепятствовать постоянному вытаптыванию и замусориванию искусственных посадок, а во-вторых, если бы несчастный случай и произошел, то это лишь выявило дефекты проекта и позволило бы их своевременно исправить. Уж лучше взбесившийся къерберг-охранник набросился бы на невзрачного сотрудника лаборатории, чем спустя год или два загрыз бы вампира-вельможу в его собственном замке.

Удача неотступно сопутствовала решившемуся на измену вампиру. Почти бегом пересекшему парк Сонтерию удалось остаться незамеченным. Скамейки с лавочками были пусты, и даже в беседках с важным видом не сиживали любящие на досуге поспорить да похвастаться многообещающими результатами своих трудов молодые ученые, по большей части самовлюбленные карьеристы, болтуны да бездари. Окрыленный небывалым везением беглец уже настолько поверил в покровительство Провидения, что даже надеялся застать смотровую комнату свой лаборатории пустой, хоть точно знал, что, по утвержденному им же графику работ, в ту ночь должны были дежурить трое.

Двоих исследователей первого ранга он специально поставил в одну смену, хоть это и шло вразрез с инструкциями. Они оба были умны, амбициозны и не раз пытались подпортить репутацию руководителя, то бишь его, жалкими кляузами да доносами. Марать бумагу наветами парочка завистников прекратила, лишь когда окончательно убедилась в бессмысленности своих эпистолярных трудов. Граф Норвес покровительствовал их руководителю и тут же отправлял все кляузы в мусорную корзину. Хоть Сонтерий и являлся вампиром, но по натуре не был кровожаден. В ту ночь он не хотел никого убивать, но коль без собственноручного умерщвления себе подобных было не обойтись, то он избрал на роль жертв именно эту парочку. К тому же они были единственными из всех его подчиненных, кто мог бы достойно завершить выстраданные им исследования.

Третьей жертвой должна была стать молоденькая ассистентка (шестьдесят семь лет – не возраст для вампира) прекрасной наружности, появившаяся в лабораторной группе всего пару месяцев назад. Келла была умна и обворожительна, слишком умна и чересчур обворожительна, чтобы прозябать за ретортами да колбами в течение долгих лет. Ее появление в исследовательской бригаде было столь же противоестественным, как коровы, парящие в небесной выси, или как снег, валящий хлопьями среди жаркого лета. К тому же она с самых первых дней стала кокетничать со своим руководителем, осторожно пробуя на нем весь разнообразный арсенал женских чар, и как будто невзначай, как будто случайно заводила разговоры на скользкие темы. Сонтерий не без оснований подозревал, что красавица являлась агентом одного из вельмож-кураторов научных разработок, только вот кому именно служила девица, ученый разобраться не мог. То ли Келлу приставил к нему граф Норвес, желающий регулярно получать подробные отчеты о состоянии дел и о настроениях в находящихся под его крылом подразделениях; то ли ассистентку заслал возглавлявший вторую исследовательскую бригаду маркиз Денар, уже давно положивший глаз на разработки Сонтерия.

Толку от неумелых происков Келлы было маловато, поскольку именитый ученый вовсе не был падким на томные взгляды да вздохи мечтателем-романтиком, и на чары обольстительниц даже самой высшей пробы у него уже давно сформировался устойчивый иммунитет, но вот работу лабораторных групп девица отменно деморализовала. Пару раз бывало, что из-за нее дрались, да и большинство рабочих часов молодые исследователи проводили не в полезных для дела раздумьях, а похотливо глазея на ее аппетитные, частенько соблазнительно выглядывающие из-под укороченного халатика нижние конечности.

Убив ее, чью-то убив агентку, Сонтерий не только отвесил бы звонкую прощальную пощечину «ястребиным когтям», но и избавил с десяток молодых страстных вампирских сердец от угрозы быть разбитыми да растоптанными этими неприлично стройными ножками.

Морально готовя себя к убийству, к действу, которое он уже давно не свершал и которое должно было ознаменовать начало нового этапа его жизни, Сонтерий и не заметил, как добрался до двери смотровой комнаты. Как полагалось по инструкциям, она была заперта изнутри, но вот что странно, на довольно громкий и продолжительный стук так никто и не ответил…

* * *

Великие ученые частенько рассеяны и могут забыть не только ключ от дома, но порой забывают надеть перед выходом на улицу штаны. Едва лишь заметив за собой первые, пока еще невинные, симптомы рассеянности, Сонтерий не поленился поработать головой, а затем и собственными умелыми руками, чтобы свести к минимуму возможные потери нервов, времени и сил. К числу мер, которые он предусмотрительно предпринял, относилось переустройство замков в дверях чаще всего посещаемых им помещений. Миниатюрная насадка, прикрепляемая с торцевой стороны замка, делала запирающий механизм подвластным не только повороту ключа, но и легкому касанию указательного пальца правой руки забывчивого ученого мужа.

После двух-трех минут ожидания под дверью Сонтерий подумал, что ученые элементарно заснули (время от времени такое случалось), и поэтому, уже не надеясь, что на его стук кто-то ответит, вставил палец в замочную скважину. Толстая дубовая дверь слегка задрожала, что было обнадеживающим сигналом. Его изобретение очнулось от долгой спячки бездействия и, вобрав в себя тепло от успешно опознанного пальца хозяина, начало процесс переведения поступившей тепловой энергии в механическое движение отпирающего устройства.

Долго ждать не пришлось. Тихий щелчок, сопровождаемый легкой дрожью деревянной поверхности, передавшейся руке, послужил сигналом, что запорный механизм переведен в исходную позицию. Собираясь сперва устроить заснувшим на дежурстве сотрудникам основательный разнос, а только затем отправить к праотцам их мерзкие, склочные душонки, Сонтерий распахнул дверь и, пылая праведным, начальственным гневом, ворвался в смотровую комнату.

Зрелище, представшее глазам ученого мужа, заставило его мгновенно позабыть о грандиозных планах морально-физической расправы над кляузниками и злопыхателями. Читать суровые нравоучения уже было некому. Двое самых талантливых и, одновременно, нелюбимых подчиненных были уже с полчаса как мертвы и неподвижно лежали в лужах собственной крови, изумленно взирая в высь потолка расширившимися, остекленевшими глазами. Меч, торчащий из груди ближайшего ко входу мертвеца, не оставлял сомнений, какую именно смерть парочке довелось повстречать. Оружие убийства было особенным, стоявшее на нем клеймо махаканского мастера свидетельствовало о повышенном содержании в сплаве дардонита, менфала и вилосовых соединений, весьма губительных как для большинства пещерных тварей, так и для вампиров. Злодей, возможно, неплохо разбирался в науке, но историю наверняка отлично знал, а иначе не воспользовался бы оружием древней гномьей ковки.

Без всяких сомнений, преступника стоило искать в рядах научного корпуса. Только свой, тот, кого обе жертвы прекрасно знали и кому доверяли, мог так цинично приблизиться к ним вплотную с обнаженным мечом в руке. Ученые не восприняли убийцу всерьез, ничуть не считали, что его помыслы могут быть нечисты, и поэтому даже не пытались бежать, не то чтобы оказать мало-мальское сопротивление.