Титулярный советник - Валерий Пылаев

И наши явно проигрывали: страшная скорострельная махина снова заработала, а огрызались ей все реже и реже. А когда в полусотне шагов впереди громыхнуло и расцвело пламя, я увидел людей.

Они просто бежали. Все. И местные солдаты из караула, взрослые мужики, наверняка повидавшие не одну стычку на границе. И юнкера, одетые во что попало — а то и вовсе полуголые и босые. Даже офицеры — они оглядывались и наугад палили в темноту из пистолетов, пытались сдержать остальных. Но даже их грозные оклики едва ли могли превратить происходящее во что-то хотя бы отдаленно похожее на тактическое отступление.

Когда рванул еще один склад с боеприпасами, вокруг стало почти так же светло, как днем. Кто-то за моей спиной негромко выругался и, судя по звукам, развернулся и бросился наутек.

— Куда?! — рявкнул Подольский. — Да чтоб тебя…

— Бегите, дураки! — Кто-то налетел на меня, схватил за плечо и потянул. — Убьют ведь!

Я оттолкнул солдата, но одного взгляда в ошалевшие глаза хватило, чтобы часть страха передалась и мне. Как зараза, как болезнь от тут же распространялся по всему телу — и только усилием воли я заставил себя не побежать, а наоборот — шагнуть навстречу грохоту выстрелов.

Что за дьявольская машина там, за палатками?! Сколько их?! Что за оружие может за несколько мгновений выплюнуть больше пуль, чем взвод солдат с “трехлинейками”? И почему его не оставили Одаренные? Ведь наверняка на границе лагеря — там, где сейчас все полыхает — был дежурный офицер, или даже несколько…

— Так, стой, ребят… Осторожнее. — Подольский расставил руки в стороны, словно прикрывая нас — и вдруг завопил: — Твою мать! Ложись!!!

Меня просить дважды не пришлось — я плюхнулся животом на траву даже раньше, чем успел стихнуть крик. И вовремя: в метре над землей засвистели пули, несколько однокашников, не успевших залечь, с криками попадали. Не помогли даже Щиты: сумасшедшая скорострельность неведомого агрегата вскрыла магическую броню в считанные мгновения — а потом принялась пилить тела. Я выставил вперед “трехлинейку”, положив поперек, будто кусок железа и дерева был способен закрыть меня от пуль.

Магия никуда не делась, но я никак не мог заставить себя ударить наугад, в охваченную огнем ночь. И не только потому, что боялся зацепить кого-то из своих. Скорее уж меня пугало, что неведомая махина, лязгающая железом и плюющая огнем где-то впереди, повернет прямо сюда — вместо того, чтобы пройти мимо.

Не прошла. Прямо передо мной — шагах в тридцати, вряд ли больше — здоровенная палатка с полевой кухней смялась, как коробок от спичек, и навстречу из полумрака полезло что-то огромное и страшное.

Больше всего это напоминало огромного стального жука. Будто кто-то взял гусеничный трактор, оторвал кабину с мотором — и вместо них поставил увеличенный чуть ли не вдвое корпус от “Родины”. Такой же гладкий, зализанный со всех сторон — и только спереди получивший вместо стекол стальные пластины с прорезями, между которых торчал длинный толстый ствол.

Он-то и стрелял, гуляя из стороны в сторону и срезая длинными очередями людей и прошивая насквозь палатки. Замолкал на мгновение — и снова плевался свинцом, выцеливая на фоне горящего лагеря бегущие силуэты.

— Вот зараза! — прорычал Подольский сквозь зубы. — К бою!

Он первым швырнул в стальное чудище то ли Копье, то ли что-то мне пока незнакомое. Но вместо того, чтобы лязгнуть о броню, заклятье… не сработало. И вряд ли бывалый юнкер мог промахнуться с такого расстояние.

“Глушилка”! Конечно, куда ж без нее.

“Жук” замер на месте, перестал стрелять — и принялся неторопливо разворачиваться в нашу сторону, с лязгом перебирая гусеницами. Кто-то швырнул Горыныча, подпалив палатку, но сделал только хуже: теперь стрелок внутри наверняка заметил нас — даже сквозь прорезь в два пальца толщиной.

“Жук” двинулся из огня нам навстречу, наводя ствол. На мгновение замедлился, наткнувшись на свернутую набок кухню — но тут же снова пополз вперед, на ходу вдавливая в землю жалобно стонущий металл. На него со всех сторон валились полыхающие куски ткани, какие-то колья, куски дерева — но, конечно же, не могли навредить броне. Пламя лишь бросало на стальную тварь отблески и тени, превращая механизм во что-то почти живое. Тупое, беспощадное и неуязвимое, громыхающее железом и плюющее смертью через крохотные равные промежутки.

Наверное, эта монотонность и была страшнее всего. Умом я понимал, что там, под толстой броней за чернотой прорези скрывается стрелок. Может быть два или три — и водитель. Не боги или злые духи, а самые обычные люди из плоти и крови. Но неведомая сила все равно заставляла меня вжиматься в землю.

— Отходим! — Подольский поднялся на одно колено и развернул Щит обеими руками. — Быстро! Тут ловить нечего!

Странно, но его голос почему-то прогнал оцепенение. Страх никуда не делся — зато вернулась способность двигаться. Однокашники по обе стороны от меня срывались в разные стороны, а я отшвырнул бесполезную винтовку и собрал Дар. Весь, что был — и даже чуть больше, зачерпнув из Источника. Столько сколько вообще мог, не разорвавшись на части от хлынувшей в тело мощи.

И ударил. Нет, не в самого “жука” — его “глушилка” защитила бы даже от заклятья первого класса — а рядом. Без особых спецэффектов: просто скомкал Даром все, до чего мог дотянуться — и швырнул с обеих сторон прямо в прорези брони. Клочья горящих палаток, какие-то ящики, остатки полевой кухни. Будь поблизости что-то тяжелее, может, удалось бы даже повредить ствол оружие или свернуть его набок — но не повезло: страшная пушка лишь на долю секунды перестала поливать огнем — и ожила снова.

Тра-та-та. Будто вколачивала отбойным молотком.

— Уходите все! — рявкнул я, вытягивая руки вперед. — Я задержу!

На этот раз сорвались все — я не видел даже Подольского, и прикрыть меня Щитом было больше некому. Я уже успел нащупать границы действия “глушилки” — примерно метра полтора от “жука”. И прицельно зацепился именно туда, вгрызаясь Даром в саму землю. Под низ, вглубь — а потом потянул. Так, что аж кости захрустели, будто мне пришлось собственными руками поднимать и стальную махину, и пару тонн сырой почвы.

“Жук” покачнулся, сбивая прицел — и очередь ушла куда-то вверх. Земля под ним разошлась, и влажная кромка с чавканьем приподнялась. На мгновение показалось, что я сейчас справлюсь, что смогу поднять такую тяжесть — а потом просто переверну, похоронив “жука” так, что уже не вылезет.

Но сил не хватило — всего чуть, самую капельку. Все рухнуло обратно. Сталь глухо зазвенела — и снова ожила ревом скрытого под броней мотора и лязгом гусениц.

— Пошли, княже! Не дури! — завопил невесть откуда взявшийся Богдан, плюхаясь рядом со мной на колени.

Впереди снова громыхнуло, и прямо передо нами вверх полетели крохотные фонтанчики земли. Богдан поднял Щит, вздрогнул — и вдруг обмяк, схватился за живот и повалился вперед, уткнувшись лицом в траву.

И вот тут-то у меня в голове и щелкнуло.