Панктаун - Джеффри Томас

— Когда-нибудь доводилось бывать в машине? — спросил с улыбкой Парр, выруливая с обочины в мерцающий темный поток ночного движения.

— В такси, — пробурчал Джонс, одеревенев, как манекен.

— Майда живет в Висячих Садах — это в нескольких кварталах от Бомонд-стрит. В отличие от своих людей ему не приходится голодать: с забастовок он возвращается в свою чудесную квартирку. Это все деньги синдиката.

— Ммм.

— Эй, — Парр оглянулся на него, — не нервничай. Просто думай о своих репликах. Ты станешь звездой ВТ, дружище… Знаменитостью.

Парр высадил Джонса, и его машина исчезла за углом. Как ему и было сказано, Джонс направился к противоположной стороне заваленного сугробами двора. Под ботинками скрипело так, словно он топтал пенопласт. Он проскользнул между двумя многоквартирными блоками и воспользовался пожарной лестницей следующего здания. Дверь для него уже была открыта. Парр поманил его внутрь и позволил двери захлопнуться за ним. Джонс услышал, как она защелкивается на замок. Он не стал спрашивать Парра о том, как тот прошел через вестибюль.

Вместе они направились в сумрак лежащего перед ними коридора. Их шаги смягчал ковер с узором из оранжевых и фиолетовых ромбиков. Окружавшие их стены и двери были девственно белыми. Это место напомнило Джонсу те зоны Завода, что были почище, — например, пару раз виденные административные уровни. Он прислушивался к скрипу, издаваемому кожаной курткой его партнера. Оба они были в перчатках, а на Джонсе все еще была его лыжная шапочка. К тому же вокруг его шеи был обернут шарф, защищавший от адского холода, к которому он никак не мог привыкнуть.

Лифт поднял их на шестой этаж. После этого они бок о бок направились к двери в самом конце коридора. Парр без долгих раздумий постучал, а затем взглянул на своего компаньона.

Джонс наконец стянул свою шапочку и затолкал ее в карман. Его безволосая макушка мягко отсвечивала в тусклом свете коридора. Огненный венец, наколотый на его коже, пылал темным пламенем. Он спрятал обе руки за спину.

— Кто это? — раздалось через интерком. Над дверью располагалась малюсенькая, не больше муравьиного усика, камера, которая в данный момент наверняка была направлена на них.

— Полиция, сэр. — Голос Пара прозвучал на удивление серьезно. И его черная униформа тоже вполне соответствовала избранной роли — кожаная куртка, жукоподобный шлем, оружие в кобуре. Он состриг свою шевелюру до ежика, а от обильной лицевой растительности осталась лишь аккуратная бородка. Он держал Джонса за локоть. — Можно вас на пару слов?

— В чем, собственно, дело?

— Ваш сосед по коридору сообщил нам о подозрительной личности, и мы обнаружили этого Выращенного, шныряющего по округе. Он заявляет, что не беглец и является собственностью Эфраима Майды.

— У мистера Майды во владении нет никаких Выращенных.

— Могу я побеседовать с самим мистером Майдой? — Парр раздраженно вздохнул.

Из интеркома раздался новый голос.

— Я знаю эту мразь! — прогремел он. — Он сбежал с Завода, убив при побеге двоих!

— Что? Вы в этом уверены?

— Да! Он работал с Печами. Об этом рассказывали в новостях!

— Могу я поговорить с вами во плоти, мистер Майда?

— Я не хочу, чтобы этот обезумевший убийца переступал порог моего жилища!

— Сэр, он в наручниках. Послушайте, мне нужно составить протокол… То, что вы его опознали, очень ценно для нас.

— Черт с вами. Но вам лучше не спускать с него глаз…

Джонс услышал, как клацнул замок. С другой стороны повернули дверную ручку, и, как только дверь открылась, он первым прошел внутрь, запустив правую руку в карман своего пальто. Внутри были двое, и лица их приобрели идентичные выражения шока и ужаса, как только он выдернул из кобуры маленький серебристый кирпичик пистолета и выбросил руку в их направлении. Один из мужчин был крашеным блондином, у другого были темные волосы. Джонс выстрелил блондину в лицо. Аккуратная третья ноздря появилась между двумя, данными ему от рожденья, а вот светловолосый затылок разлетелся к чертям собачьим. Брюнет в недоумении поглядел на забрызгавшую его кровь. Звук выстрела был тих, как кашель ребенка. Блондин почти с изяществом осел на пол. Джонс, а затем и Парр ступили на ворсистый белый ковер, и Парр запер за ними дверь.

— Кто вы такие? — завопил Майда, пятясь к стене с поднятыми руками.

— В гостиную, — прорычал Джонс, помахивая пушкой. Майда кинул взгляд за его плечо и бочком двинулся вдоль стены, пока не дошел до порога и не попятился в просторы шикарной гостиной, из окна которой открывался вид на заснеженный двор Висячих Садов. Парр подошел к окну и затемнил его до полной черноты.

— Послушайте, я дам вам денег… — начал Майда.

— Ты ведь меня помнишь, верно? — прошипел Джонс, наводя ствол на промежность тучного Рожденного. — Ты меня кастрировал, помнишь?

— Это не я! Это те свихнувшиеся забастовщики, пробравшиеся в тот раз на Завод… Это не моих рук дело!

— А как ты об этом узнал? Они тебе рассказали. Чудесная вышла шутка, правда?

— Чего ты хочешь? Бери все, что пожелаешь! — Взгляд лидера профсоюза испуганно перескочил на Парра, вытаскивающего из кармана своей куртки что-то странное. То, что выглядело как три оружейных ствола, оказалось в разложенном виде штативом. Наверх Парр водрузил крошечную видкамеру. Загорелся зеленый огонек, означавший, что съемка началась. Парр остался за камерой, и Майда перевел глаза обратно на Джонса, ожидая его слов.

Джонс помедлил. То, что он должен был сказать, было отрепетировано не раз, но строки путались у него в голове, слова были расколоты на кусочки тем тихим выстрелом, который убил блондина. Он убил человека… Уже в третий раз. Это получилось естественно, словно было одним из навыков, вживленных в мозг. Это был основной звериный инстинкт — инстинкт выживания. Так почему же после он ощущал такое… замешательство?

Его взгляд пробежался по комнате. В таких местах ему бывать не приходилось. Столы, сработанные из какого-то блестящего зеленого камня. Белые диваны и кресла, покрытые серебристой вышивкой. Бар, голотанк. На стенах со вкусом развешаны картины. Несколько столиков, полок и пьедесталов занимали небольшие рамонские скульптурки, вырезанные из переливчатого белого кристалла. Они изображали животных, а одна из них представляла собой воина-рамона и была выполнена с невероятной для этого материала детализацией. Было проработано все — от его, напоминающей львиную, головы до копья, приготовленного к бою. Каждая из фигурок, должно быть, стоила состояние. А у Завода стояли лагерем люди, истощившие себя голодной забастовкой. Были и те, кто истощал себя не по своей воле. Джонсу вспомнилась та женщина, сидящая в своем саване из пламени.

Его замешательство развеялось. Горящий взор снова обратился к перепуганному Рожденному. Гнев в его голосе был неподделен, хотя слова принадлежали и не ему.