Панктаун - Джеффри Томас

— Закройте, пожалуйста, дверь, — прошептал он сестре, отвернувшись. По его щекам покатились слезы. Он видел достаточно. Он задолжал ей один последний визит. Но он больше не желал смотреть на все это… Не хотел помнить ее такой.

— Знаете, а ведь сейчас есть чипы, дающие владельцу возможность вычленять и удалять любое из воспоминаний, от которого вы захотите избавиться. Вам дается полный контроль — можно даже отключать чип по собственному желанию… Просто подумав об этом, — проинформировала его женщина-врач, закончив со сканированием чипа в его мозгу.

— Я не хочу новый чип, — повторил он. — Просто выньте этот.

Она вздохнула.

— Что ж, это, конечно, ваш выбор. Я просто хотела уведомить вас о всех возможных вариантах… Особенно учитывая тот факт, что этот выбор может повлиять на работу, которой вы занимаетесь.

— Я прекрасно об этом осведомлен, — сказал ей МакДиас.

В тот же день все было сделано. Пока он лежал и ждал приезда жены, подумал, что если бы у его матери был чип памяти, она не смогла бы забыть своего сына. Она могла бы быть счастлива в своей маленькой тюрьме, заново переживая лучшие куски своей жизни, освобожденная этими воспоминаниями и затерянная в них… В их вкусах и запахах, в ощущении прохладного вечернего ветерка на своем лице. В своем старческом помешательстве она даже могла бы принять их за свое настоящее. С другой стороны, это могло сделать ее заключение еще более тяжким… Осознание того, что, несмотря на достоверность ощущений, все это было лишь воспоминаниями, пусть и прекрасными… Все это было ее минувшим, а вовсе не тем, что она испытывала в данный момент. Кроме того, в ее маленьком пузыре были бы заперты вместе с ней и дурные воспоминания… Разочарования, обиды и страхи всей ее долгой жизни, от которых не удалось бы скрыться. Смерть ее собаки, переживаемая снова и снова, и каждый раз был бы первым…

Придя в себя после операции, он сперва не мог поверить, что чипа больше нет. Глядя на потолок, он все еще мог спроецировать туда лицо своей матери… Ее полузакрытые глаза. Но когда он попытался покопаться в более отдаленном прошлом, ища в памяти комнату с подвешенными обезглавленными трупами, он обнаружил смягченную картину, скорее абстрактную, нежели точную. Он закрыл глаза и испустил дрожащий вздох. На него снизошло умиротворение, словно из него только что изгнали беса. Он не осмелился попытаться вспомнить лицо матери в молодости. Он знал, что ему это не удастся. Но у него были фотографии и видеозаписи, которые смогли бы ему помочь. С этой жертвой он мог смириться. В любом случае чувства были долговечнее, чем воспоминания.

Его жена приехала, чтобы отвезти его домой. Проходили дни, недели, месяцы, и лица мертвых — развороченные пулями, таинственно ухмыляющиеся по поводу собственных судеб, раздутые, словно лица кукольных младенцев, и усохшие до самых черепов — стали постепенно обращаться в дым. Становились тусклыми и почти неразличимыми. Становились такими ускользающими и смутными, какими и должны быть призраки.