Сталинград - Даниил Сергеевич Калинин

инстинктам, воспитанным Иваном в последних боях. Не вставая с земли, он быстро перекатился влево, к молодой, но уже довольно крепенькой березке, и резко скомандовал:

– Астахов, Рогов, в обход! Подберитесь на бросок гранаты и закидайте их «колотушками»! Остальные – огонь по вспышкам!

Политрук грамотно закрылся стволом дерева, спрятав за него левую половину тела так, чтобы торчало только правое плечо, руки и часть лица. В следующее мгновение он поймал в прицел вспышки вражеского пулемета, свел целик с мушкой под вспышки пламени на раструбе «машингевера» и мягко потянул за спуск, дав одну, затем вторую короткую очередь. С секундной задержкой из-за спины по немецкому расчету затрещали еще два автомата.

Трофейный МП-38 сильно уступает в точности и кучности стрельбы родному ППШ. Последний выигрывает прежде всего за счет собственной массивности, большого веса, крепкого деревянного приклада, позволяя вести прицельный огонь и с двухсот метров. А легкость и компактность германского пистолета-пулемета, столь важные во время того же разведвыхода, обращаются серьезными минусами при стрельбе, когда ствол автомата чересчур сильно задирает от отдачи. Не выручают ни складной приклад, ни короткие очереди, хотя дистанция в сто метров (а именно столько до вражеского расчета осталось по прямой) считается для МП-38/40 вполне эффективной. Но, видимо, речь идет явно не о схватке с залегшими пулеметчиками…

Ответный огонь МГ-42 достал Ивана, наполовину перерубив ствол березки и больно ударив в правое плечо. Политрук вскричал от боли, падая на спину, на глазах проступили слезы. На мгновение в голове пронеслась мысль «убили!», после чего все внутри больно сжалось от жалости к себе и тоски – смертной тоски о том, что он больше никогда не увидит ни мамы, ни сестренок. А еще стало очень обидно оттого, что за всю жизнь он так и не успел ни разу побыть с женщиной…

И вот эта мысль стала якорем, за который Ваня уцепился – саниструктор во второй роте тоже ведь женщина. Точнее даже девушка. Зовут ее Галя, рыженькая, смешливая и чуть полноватая, хотя и симпатичная на лицо. Двуреченских она не очень понравилась, и он держал дистанцию, даже когда поймал на себе пару украдкой брошенных, заинтересованных женских взглядов. Он знал, что не станет строить с ней серьезных отношений, и верил, что еще встретит настоящую любовь и создаст после войны крепкую семью. После Победы, в которую упрямо верил, несмотря на все поражения, котлы и разгромы 41-го, а позже и 42-го… Потому и не пытался сделать первый шаг к девушке, не желая предавать ее чувства, не желая обидеть.

Но так было до этой самой секунды, когда политрук понял: война для него может кончиться уже сегодня, прямо сейчас. И сразу не к месту вспомнилось (а может, как раз и вовремя!), как соблазнительно туго обтягивала гимнастерка полную грудь девушки, как один раз он невольно задержал взгляд на ее объемистой пятой точке, когда санинструктор зачем-то наклонилась…

Вот если он дотянет хотя бы до вечера и ему хватит сил, чтобы… То он узнает, что такое близость с женщиной! А если Галя после еще и забеременеет, да родит от него малыша – как же здорово! Значит, не зря жил и воевал Ванька Двуреченских, значит, продолжится его род, его семья! Но чтобы дотянуть до вечера, до Гали, нужно выжить сейчас. Нужно выжить и заткнуть проклятую «косилку»!

Взвыв от боли, политрук перекатился в сторону, сумев дважды перевернуть свое тело вбок. Затем он распластался на животе, пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, протер обильно выступивший на лице пот и плотно прижал приклад к левому плечу. А после вновь нажал на спуск…

К этому моменту немецкий расчет выбил еще одного бойца из «штурмовой» группы – его ранило первыми же внезапными трассерами в руку. Сумев все же продолжить бой, молодой парень сгоряча лупил длинными очередями, не меняя позиции. Даже когда кончился рожок, ошалевший от боли и мощного выброса адреналина в кровь боец оставался на одном месте… Во второй раз веер пуль МГ-42 буквально раскроил его череп.

Уцелел лишь Петр Харьков, отслуживший еще в тридцатых семейный мужик, успевший зацепить окончание упорных боев с басмачами. Он воевал умело и расчетливо, берег себя ради семьи и в то же время старался истребить как можно больше фрицев, душой болея за то, что враг уже практически прорвался в его родные края. Петр изначально вел огонь лежа, понимая, что тонкий ствол молодого дерева, выбранный им в качестве дополнительно укрытия, не сумеет надежно защитить. Когда же замолчал автомат политрука, боец также перестал стрелять и сам перекатился в сторону. Замолчали и фрицы, видимо, посчитав, что перебили всех большевиков.

Однако Двуреченских удивил всех, вновь открыв огонь. Он дал вначале две прицельные короткие очереди, но силы быстро покидали Ивана, и третьей, длинной, он опустошил остаток рожка. Чем вызвал ответный ураганный огонь в свою сторону… Но Харьков, находящийся в стороне от линии пулеметного огня, опасно рискнул, встав в полный рост, и дал сверху вниз три короткие, в две-три пули, очереди, после чего быстро прыгнул на землю.

Но огонь вражеского «машингевера» и так оборвался – одна из пуль вскользь зацепила правое плечо первого номера, вскрикнувшего от боли и неожиданности и выпустившего пулемет из рук. Второй номер было дернулся подменить камрада, но ефрейтор едва ли не оттолкнул его, желая самостоятельно поквитаться с недоразвитыми славянами.

Быстро ползущих по-пластунски по выгоревшей, но еще довольно высокой траве Астахова и Рогова расчет не заметил. Бойцы, судорожно сжимая «колотушки» в руках, приближались к врагу сбоку… Двуреченских, Харьков и уже погибшие товарищи выполнили свою задачу, вызвав огонь пулеметчиков на себя и тем самым прикрыв лучших в роте гранатометчиков. И когда последние приблизились к демаскировавшему себя боевому охранению на пятьдесят метров, в воздух взвились две трофейные гранаты, брошенные с секундной задержкой. А потом полетела и вторая пара… Четыре негромких взрыва ударили практически серией, друг за другом, уничтожив немецкий расчет – гранаты детонировали через секунду после падения, не дав пулеметчикам даже вскочить на ноги.

Дорога по балке для бойцов, ведомых лейтенантом Вадимом Сиделевым (назначенным на первую роту), была открыта. А Петр Харьков, возблагодарив Бога (привычка, унаследованная еще от бабушки, вдруг вспомнившаяся на войне), бросился к политруку – достать ракетницу, дать обговоренный сигнал зеленой ракетой и одновременно перевязать потерявшего сознание парня. Кажется, кто-то получил счастливый билет! Если, конечно, Двуреченских переживет потерю крови в следующие несколько часов и не загнется от заражения. Но организм молодой, должен справиться!

И если все сложится