Аномалия души - Алексей Хапров

Моя провожатая стояла у стены. Её лицо было бледным, как полотно. Повисла тягостная пауза.

Из угла донёсся стон. Я повернулся и увидел Серафиму. Вжавшись в спинку дивана, она вдавила пальцы в рот, и выкатившимися от ужаса глазами смотрела на чёрную лужу, которая растекалась вокруг головы её опекунши.

Первой отреагировала бабка Евдокия. Она сорвалась с места и бросилась к ребёнку.

— Иди ко мне, моя миленькая. Иди ко мне, моя хорошая, — заботливо запричитала она, привлекая девочку к себе. — Не смотри туда. Не надо.

Что-то звякнуло. Я вздрогнул. Это вывалился из оконной рамы осколок разбитого стекла.

Я прекрасно осознавал, что только что стал очевидцем преступления. Преступления, совершённого не духами, не призраками, не фантомами, не химерой, а чьим-то очень даже реальным разумом.

Выстроившийся ранее в моих мыслях калейдоскоп словно тряхнуло. Составлявшие его звенья разлетелись по сторонам, но тут же сложились заново, образовав собой новый, гораздо более чёткий, по сравнению с предыдущим, узор.

Это была минута осмысления. Минута, когда одно событие затмило собой другое. Когда то, что виделось причиной, превратилось в следствие, а имевшие сомнения предположения трансформировались в уверенность.

Яшка Косой! Я нисколько не сомневался, что в Гоманчиху стрелял именно он. Всё указывало на него. Его явно обеспокоил мой вчерашний визит. Он почувствовал угрозу разоблачения. Он принялся за мной следить, проник во двор, подкрался к окну, подслушал наш разговор, а в момент, когда его тайна могла быть вот-вот раскрыта, решился на отчаянный шаг и привёл в действие захваченное с собой ружьё. Ничего другого ему не оставалось.

Мои размышления прервала хлопнувшая снаружи калитка. Послышались бегущие шаги. Раздался громкий стук.

Сидевшая в обнимку с Серафимой бабка Евдокия тревожно посмотрела на меня. Я насторожился.

Стук повторился.

— Эй, вы! Что у вас там произошло?

Я облегчённо вздохнул. Это был Никодим. Я вышел в прихожую, отпер дверь и впустил его внутрь.

— Кто стрелял? — с порога выдохнул он.

— Ты можешь вызвать милицию? — спросил его я.

Натальин брат переполошился.

— Да что у вас тут случилось?

Он бросился в комнату.

— Мать честная!

Я прошёл за ним.

— У тебя дома есть телефон?

— Есть.

— Иди звони в «02».

Никодим судорожно сглотнул слюну.

— А что мне им сказать?

— То, что сейчас видишь.

Я схватил его за рукав и потянул к выходу. Натальин брат покорно последовал за мной.

— Пусть только приезжают побыстрее, — напутствовал его я.

— Это уж от меня не зависит, — отозвался он и засеменил к калитке.

Я задвинул засов и вернулся к месту происшествия.

Комната пустовала. Бабка Евдокия увела девочку на кухню и пыталась отвлечь её от увиденного какой-то детской сказкой.

Я подошёл к столу и, стараясь держаться подальше от окна, принялся рассматривать алфавитный круг. Рука Гоманчихи в момент выстрела находилась где-то здесь, в районе букв «К», «Л», «М» и «Н». Значит, имя убийцы начинается с одной из них.

К — Косой! Имя Яшки у всех ассоциируется прежде всего с его кличкой. Пока всё сходится.

Я уселся на диван, откинулся на спинку и закрыл глаза. Бабка Евдокия продолжала рассказывать на кухне свою историю. Внезапно её голос стал отдаляться и стихать. Передо мной всё закружилось. Я почувствовал, что начинаю впадать в тягостное, граничащее с обмороком, забытье. Моё тело ослабло. Взор устлал мрак. И в этом мраке стали медленно проступать знакомые по прошлым сновидениям очертания: затянутое тиной болото, обрамлённый мхом бережок, качающиеся камыши, уродливые кривые сосны…

И тут мой слух прорезал вой сирены. Видение исчезло. Я очнулся и открыл глаза. На стол что-то упало. Я приподнялся. На ватмане лежал отвалившийся с потолка кусок побелки. Он закрывал собой букву «Н».

«Маленько промахнулся, — мысленно усмехнулся я. — Попал бы на «К» — угодил бы в самую точку».

В окне заиграли фиолетовые блики проблескового маячка. Я поднялся с места и отправился открывать дверь.

Проникавший сквозь окна свет выхватил из уличной темноты лицо Ланько. Майор выглядел уставшим и явно пребывал в дурном расположении духа. Его глаза воинственно сверкали из-под пышных, густых бровей.

— Где труп? — не здороваясь, рявкнул он.

— В доме, — указал я.

Ланько поднялся по ступенькам крыльца. За ним шли еще трое. Я посторонился. Мой слух уловил насмешливый шепоток:

— Близкий знакомый Буцынской.

Я нахмурился, раздражённо кашлянул и проследовал за ними.

Оглядев комнату, майор повернулся ко мне.

— Стреляли с улицы?

— С улицы, — ответил я.

Ланько бросил взгляд на одного из оперативников.

— Егоров.

Тот кивнул и вышел во двор. Двое остальных склонились над телом Гоманчихи. Майор тяжело плюхнулся на диван, снял фуражку, отложил её в сторону и, покосившись на меня, указал на табурет. Я присел.

— Ну, рассказывай.

Я, не торопясь, изложил суть произошедшего. Лицо следователя приобрело задумчивое выражение.

— Гоманцова свои вопросы произносила громко? — осведомился он.

— Громко, — подтвердил я. — Думаю, что снаружи их можно было услышать. Тем более, что форточка была открыта.

Ланько потёр переносицу и поднялся с места. Он медленно обошёл вокруг стола, поочерёдно уселся на каждую табуретку, после чего снова посмотрел на меня.

— В каком порядке вы сидели?

— Я вот здесь, — показал я, — хозяйка там, а Евдокия Ивановна — между нами.

— Угу. Так-так. Угу. О ваших посиделках ещё кто-нибудь знал?

Я понял, что наступил удобный момент поведать ему о своих умозаключениях.

— Лично я никому ничего не говорил. Ну, за исключением, конечно, Натальи. Говорила ли кому Евдокия Ивановна — не знаю. Это надо спросить у неё. Однако, у меня есть кое-какие соображения, которые я хотел бы вам высказать. Я хотел сделать это и раньше, но вас не было. Когда я звонил, мне сказали, что вы в командировке.

— Да, я уезжал, — кивнул майор и снова пересел на диван. — Слушаю.

Но едва я открыл рот, как в комнату вбежал Егоров.

— Осмотр земли под окном произведён, — отрапортовал он. — Найдена гильза. Есть следы. Нужна собака.

— Вызывай по рации Рахматуллина, — встрепенулся Ланько.