Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами - Шонесси Бишоп-Столл

Место, где я оказался, напоминает созданную Эшером декорацию к фильму ужасов. Немыслимые старинные переходы соединяют помещения, стены которых увешаны множеством крюков. На полу чаны с жиром, груды шкур, хрящей и шерсти. Всеми силами пытаюсь не угодить в гигантскую кадку, где булькают смолистые дубильные вещества и зеленая кислотная масса – заблудшая душа может сгинуть здесь навек. Повсюду зловоние – гремучая смесь запахов коровьих туш, извести, горелой шерсти и дубовой коры. От этого запаха я становлюсь даже рассеяннее, чем когда сплю наяву. Не хотелось бы работать здесь с похмелья.

«И я бы не советовал, – говорит Эндрю Парр, владелец кожевенной мастерской „Дж. и Ф. Дж. Бейкер“. – А начинаем мы в семь утра». Кроме того, в отличие от стали кожа – даже коровья – не прощает ошибок. «Как только шкура становится выделанной кожей, обратное превращение невозможно. Это и есть алхимия дубления».

Это одно из старейших в мире действующих кожевенных производств. Подобно бражным залам и виноградникам, с падением Римской империи оно было заброшено, а теперь работает практически так же, как в те времена. Мне все это интересно не только как материал для статьи, но и как возможность больше узнать о дубильных веществах – танинах – и об их роли в тайнах спиртного и похмелья.

Танины дуба, которые здесь используются для превращения шкур в прекрасно выделанную кожу, в других условиях преобразуют чистый, практически безвкусный спирт в золотистый ароматный виски. При этом на виноградные танины, благодаря которым создается насыщенное ароматное красное вино, возлагается ответственность (как и на сульфиды) за похмелье и мигрени у любителей красного вина.

«Танины содержатся в кожице всех растений, – поясняет Парр, высокий худой человек с научным складом ума и застенчивыми, хотя неожиданно поэтичными манерами. – В листьях цветов, в кожице винограда, в коре дуба. С помощью ферментов и антител они защищают растения. Это своего рода волшебство. До сих пор до конца неясно, почему дубовые танины так эффективно взаимодействуют со шкурами животных и превращают их в кожу. Неизвестно даже, откуда нам это известно. Тем не менее можно предположить следующее: когда наш остров был одним большим лесом, а бритты занимались охотой, со временем они стали замечать удивительные явления. Шкура животного, брошенная в лужу около дуба, приобретала определенные характеристики и становилась прочной и мягкой. Видимо, так и научились вырабатывать кожу».

Накануне вечером я принял как раз столько, чтобы сегодня почувствовать Сияние – ослепительное ощущение, будто у тебя появилась волшебная лоза. И пока Парр вещает, а мои синапсы взрываются фейерверком, на меня снисходит откровение: я вижу взаимосвязи между ремеслами, традициями Старого Света, мышками, сыром и органическим преобразованием. Мысленно я путешествую в прошлое от виски к вину и к медовухе, а затем возвращаюсь к тому, что вызывает похмельные состояния в наши дни.

Впрочем, из-за всех этих раздумий и ароматов у меня совершенно по-старосветски разболелась голова. Так что зафиксировать откровение не получается. Возвращаюсь в машину, выкатываюсь из Средиземья и отправляюсь в большой город.

Отныне и во веки веков

Если в физическом плане похмелье – в связи с тем, как менялись биология человека, окружающая среда и крепость алкоголя, – со временем лишь немного варьировалось, то в метафизическом оно претерпело революционные пертурбации. И постулат о греховности пьянства сыграл здесь ключевую роль. Но, черт возьми, откуда он вообще взялся? Пьянство не относится к семи смертным грехам, в десяти заповедях оно тоже не упомянуто. Даже когда Данте описывал все круги ада и то, за какие грехи туда попадают, он ни словом не обмолвился ни о пьяницах, ни даже о хронических алкоголиках.

Как нередко бывает в околоцерковных делах, все изменилось, очевидно, из-за власти и денег. Когда закончились Темные века и на смену феодализму пришли новые принципы торговли, у людей появилась возможность свободно заниматься бизнесом – и самым популярным предприятием стали пабы. Неожиданно возникла альтернатива церкви, где можно было собраться и потратить деньги не на христианские пожертвования. И именно в этот момент духовенство возопило: «Грех!»

В проповедях того времени таверны называли «храмом дьявола, куда его ученики идут служить ему». А уже к началу XVII века о дьявольских опасностях пьянства святоши трубили на каждом углу – по всей видимости, так и появился первый сборник суперхитов.

Он назывался «Предупреждения всем пьяницам и пьющим для здоровья. Точные выдержки из сочинений достопочтенных ученых английских и зарубежных авторов», и составители сборника – Сэмюэль Кларк и Сэмюэль Уорд – перечислили ни много ни мало 120 страшных зол, коими чревата выпивка. Пригубившим спиртного смельчакам в краткосрочной перспективе светило спрыгнуть со скалы, прирезать родную мать или погибнуть от разрыва вен в голове при лютой рвоте. В более отдаленной перспективе последствия были еще страшнее.

В те времена бухло полушутя называли «здоровьем» – обоих Сэмюэлей это, судя по всему, приводило в бешенство: «Вы жаждете обрести радость, удовольствие и веселье в своих чашах, – неистовствуют они, – но не сомневайтесь, что капля вашей безумной радости породит реки и моря скорби, злобы, ожесточения и горечи отныне и во веки веков… Вы делаете вид, что пьете здоровье и за здоровье; но кого, как не пропойц, поражают всевозможные болезни, недуги, уродства, бородавки на лице, паралич, водянка, головные боли?»

А если бы вы рискнули упомянуть о набивших оскомину заповедях или смертных грехах, ими Сэмюэли просто пригвоздили бы вас к позорному столбу и добили окончательно: «Это не один грех, но все грехи разом, ибо это есть врата, ведущие ко всем остальным грехам… Всевышний был бы рад отверзнуть очи несчастному пьянице, дабы открылось ему, в какую помойку и гниль превратилась его душа».

Понятие греховности в христианстве не только дало духовенству могущественное оружие, которым давно обладал ислам, но и многократно увеличило силу его воздействия. Похмелье не просто причиняет боль, но обрекает на раскаяние, чувство вины и грозит вечным проклятием. Ваши мучения с перепоя становились епитимьей здесь и сейчас, божьим гневом, а главное – частичкой ада, который отныне поджидал вас в загробной жизни.

Безумный Шляпник в Средиземье (скорее наттон, чем натт). Из книги «A Warning-piece to All Drunkards and Health-drinkers Faithfully Collected from the Works of English and Foreign Learned Authors of Good Esteem», British Library Board, общественное достояние

Когда я добираюсь до Лондона, хлещет ливень из тех, что встретишь только здесь: будто по волшебству разверзлись хляби