Отряд скорби - Джерри Б. Дженкинс

Бак еще раз изумился энциклопедической памяти этого человека. Есть ли какие-нибудь сомнения, кто станет Человеком этого года? Бак не хотел бы получить это поручение.

* * *

Эрл нервно переменил тему.

— Должен тебе сказать, что это случилось в самый неудачный момент. На следующей неделе планируется ввести в строй новый флагман Военно-воздушных сил, это будет семьсот пятьдесят седьмой.

Рейфорд пришел в замешательство. Записка Хетти Дерхем, в которой говорилось то же самое, еще лежала в его кармане.

Рейфорд повернулся в кресле и посмотрел в лицо своему старшему пилоту.

— Я кое-что слышал об этом, — сказал он. — Едва ли в Америке найдется человек, который не слышал бы об этом самолете. Я был бы не прочь посмотреть на него, если о нем столько говорят.

— Безусловно, это самолет экстра класса, — ответил Эрл. — Абсолютно новый по технологии, по системе средств связи, надежности и маневренности.

— Ты второй, кто напоминает мне об этом самолете сегодня. Так в чем же дело?

— Дело в том, что Белый дом обратился к нашему руководству. Похоже на то, что их нынешнему пилоту пришло время уходить на пенсию. Они хотят, чтобы мы рекомендовали им нового человека. Руководство в Далласе составило список, в который вошло полдюжины наших лучших пилотов. Я был ознакомлен с этим списком, потому что в нем стоит и твое имя.

— Меня это совершенно не волнует.

— Не торопись! Как ты можешь говорить такое? Кому не хотелось бы летать на самом лучшем самолете мира, который оборудован так великолепно, чтобы соответствовать положению самого могущественного человека на земле? Впрочем, сегодня, когда в ООН появился этот Карпатиу, пожалуй, надо говорить «второго по могуществу».

— Все очень просто. Я не хочу переезжать в Вашингтон.

— А что тебя здесь держит? Хлоя снова поступила в колледж?

— Нет.

— Тогда и для нее переезд — не проблема. Или она нашла здесь работу?

— Да, она уже тут подыскивает.

— Пусть найдет себе в Вашингтоне. Там ты будешь получать вдвое больше, чем получаешь здесь, а ты уже и так вошел в первую пятерку «Панкон».

— Деньги не имеют для меня большого значения.

— Это ты брось! — резко прервал Рейфорда Эрл. — Кто первым обращается ко мне, когда речь идет о хороших деньгах?

— Теперь это уже не так, Эрл. И ты знаешь, почему.

— Ладно, только не начинай свои проповеди. Рэй, у тебя будут финансовые возможности поселиться в просторном уютном доме, вращаться в различных кругах…

— Как раз круг моих друзей, с которыми я общаюсь, и удерживает меня в Чикаго — это моя церковь.

— Рэй, но зарплата…

— Меня не интересуют деньги. Ты забыл, что мы с Хлоей остались только вдвоем.

— Прости.

— Если уж на то пошло, нам нужно сокращаться. Наш дом для нас слишком велик, а денег я получаю больше, чем могу потратить.

— Тогда стоит сделать это хотя бы для того, чтобы испытать себя в более сложной задаче! Никаких постоянных маршрутов, в твоем подчинении будет целый штат первых пилотов и штурманов. Ты будешь летать по всему миру, каждый раз в новое место. Это большое достижение, Рэй.

— Ты сказал, что там еще пять имен.

— Да. И это неплохие ребята. Но если я буду выдвигать тебя, ты получишь это место. Я не могу поддерживать тебя только из-за этой бумаги Ника Эдвардса.

— Но ты сказал, что она осталась в ящике твоего стола.

— Это так, но из-за сегодняшнего недоразумения, я не рискну ее скрывать. Что если я направлю тебя в Белый дом, а твой экзаменатор поднимет шум. Как только это выяснится, узнает Эдварде и все подтвердит. Ты не получишь никакого назначения, а я буду выглядеть как последний идиот, который не дал ходу жалобе и проталкивал тебя. Так и кончится вся эта история.

— История этим заканчивается в любом случае. Я не уеду из Чикаго. Эрл встал.

— Рейфорд, — заговорил он, подчеркивая каждое слово, — успокойся и послушай меня. Хоть немножко напряги свои мозги. Дай мне, во-первых, сказать все, что я знаю, и дай мне шанс переубедить тебя, во-вторых.

Рейфорд запротестовал. Но Эрл резко остановил его.

— Пожалуйста, я не могу принимать решения за тебя. И не буду. Но позволь мне закончить. Хоть я и не согласен с тобой насчет того, как ты объясняешь исчезновения, я рад, что ты нашел хоть какое-то утешение в религии.

— Это не…

— Я все понимаю, Рей. Я внимательно слушал тебя. Я понял. Для тебя это не религия, это Иисус Христос. Правильно я тебя понял? Я восхищаюсь тем, как ты принял эту идею. Ты человек искренний, я не сомневаюсь. Но не отказывайся от назначения, за которое тысяча других пилотов готовы были бы отдать жизнь. Вообще-то говоря, я даже не уверен, нужно ли будет тебе переезжать. Так ли уж часто президент Соединенных Штатов совершает перелеты по воскресеньям? Я уверен, что не чаще, чем ты летаешь по воскресеньям сейчас.

— Так как я капитан, я почти не летаю по воскресеньям.

— И там ты сможешь назначать кого-то другого летать по воскресеньям. Ты же будешь там капитаном, главным. Теперь у тебя не может быть никаких возражений.

— У меня есть возражения! — ответил Рейфорд, смеясь. — Я шучу.

— Конечно, было бы разумнее, если бы ты жил в Вашингтоне. Но держу пари, если ты выдвинешь условие, что остаешься жить в Чикаго, они на это пойдут.

— Нет, я не согласен ни в коем случае.

— Но почему?

— Потому что я хожу в церковь не только по воскресеньям. Мы встречаемся там часто. Я сблизился с пастором. Мы встречаемся почти каждый день.

— И ты не можешь без этого жить?

— Не могу.

— Рей, а если это только временно? Если в конце концов твой пыл угаснет? Я не хочу сказать, что ты лицемеришь или что ты разочаруешься в своем открытии. Просто все новое со временем ветшает. И ты сможешь работать где-то в другом месте, если будешь возвращаться в Чикаго по воскресеньям.

— Почему это так важно для тебя, Эрл?

— А ты не знаешь?

— Не знаю.

— Потому что об этом я мечтал всю свою жизнь, — ответил Эрл. — Когда я был в твоем положении, я ежегодно проходил сертификацию и стремился получить работу пилота при каждом новом президенте.

— Я этого не знал.

— Конечно, ты не знал. Кто станет разглагольствовать, что он из кожи лезет каждые четыре года и видит, как эту работу получают другие. Я буду рад, если хотя бы ты получишь эту работу.

— Уже только по этой причине я бы хотел иметь возможность отказаться от нее.