Пара для дракона, или Просто добавь воды - Алиса Чернышова

Мика замолчала. Мысли вдруг как-то странно перепутались, будто её укрыли ватным одеялом.

— Спасть хочу, — пробормотала она.

— Я тоже, — вздохнул Ос, прижимая её к груди и опираясь спиной на панцирь, — Аж кажется, будто мама колыбельную…

Дракон вдруг замолчал, дёрнулся, попытался превратиться, но чарующий неземной голос, льющийся над лагерем и неслышный для смертных, убаюкал и его.

Фиа-Та спала, и ей снова грезился её дракон, прекрасный и величественный. Они летели вместе в сторону разгорающегося заката, и она задыхалась от счастья — он был рядом, укрывал её своими крыльями, не отпуская.

— Я отправляюсь к тебе, о прекрасный, — прошептала Фиа-Та, — Мы скоро встретимся, господин моего сердца.

— Где ты? Кто ты? — крикнул он отчаянно, — Я не слышу тебя!

Фиа-Та печально улыбнулась: как ни старалась, она, слабосильная, не могла докричаться до него, не могла говорить так, чтобы он услышал её голос сквозь рёв ветра. Но она все равно с упорством, достойным иного применения, рассказывала ему обо всех горестях и радостях, что были в её жизни.

— Может, лучше, что ты не слышишь меня, — шепнула она, — Ты так велик, что мои терзания показались бы тебе мелочной ерундой. Что я смогу предложить тебе, когда увижу? Пожелаешь ли ты взять меня хоть кем-то в свой дом? Я ведь чужая наложница, и, хотя я не нравлюсь господину и он пока не берёт меня в свою постель, мне никогда не быть чистой для тебя. Но никакого другого способа добраться до тебя нет, господин моего сердца. Прости меня…

— Вставай! Да поднимайся же, ленивая девка!

Пощечина обожгла щёку. Девочка подскочила и увидела нависшего над ней отца.

— Бегом за мной!

Спросонья она не понимала, что происходит, день вокруг или ночь, почему наложники в спешке разбирают лагерь. Оглянувшись на спящих на песке господ, Фиа-Та поняла, что те не просыпаются, не замечая, как слуги отца выкапывают улиток.

— Что происходит? — прошептала она, — Отец?

— На наших охранников прогневалась сама Безымянная, им не жить, — проговорил Халли-Ка, волоча Фиа-Ту за собой, — Но я подношу великому Раху щедрые кровавые дары, и Она позволяет нам уйти — при условии, что на выходе из пустыни я принесу в жертву всех наложников. Поторопись же!

— Но…

— Что — но? Этот Ос уже не жилец, значит, и заплатить обещанного не сможет, а у тебя ещё есть будущее и жених. Шевели ногами!

Фиа-Та оглянулась на спящих охранников, почти скрытых песком, вспомнила своего жениха — богатый человек из старшей касты, все сестры завидовали ей — а потом в памяти расцвел закат, к которому её несли чёрные крылья.

— Я останусь, отец. Наша с господином Осом связь… подтверждена. Господин взял меня, я теперь его.

— Что же, — купец отпустил её руку, — Тогда тебе, наверное, и впрямь стоит остаться! Твой жених откажется от тебя, если узнает.

— Да, отец, — сказала девочка, — Я тоже так подумала.

Фиа-Та отошла в сторону, наблюдая, как тают в песочныых вихрах улитки — она решила дать отцу время уехать, а потом уже попытаться разбудить господ. Ветер крепчал, и солнца было уже почти не видать. Она знала, что это значит, но отчего-то совсем не сожалела о содеянном: после того сна пришло понимание, что она либо найдёт своего дракона, либо умрёт. Становиться женой достойного человека и предавать его, каждую ночь мечтая о чужих объятьях — воистину жалкая участь.

— Ну и зачем ты соврала? Надеешься на мою милость? — этот голос — как шелест зыбучих песков, шипение сотни змей и вой вековых ветров. Фиа-Та знала, кого увидит, ещё до того, как обернулась — Безымянная, наложница великого Раха, та, что первой надела их церемонные одежды, та, чьего лица не видел никто из живых. Именно ей молились женщины Ирребы в трудные минуты, и вот она стояла на бархане совсем неподалёку, как ответ на все молитвы, сотканный из тысяч и тысяч стальных песчинок.

— Нет, Безымянная, — склонила Фиа-Та голову, — Я лишь выбираю свою судьбу.

— Вот как, — усмехнулась собеседница, — И что же, просто растратишь мой дар, умерев здесь?

— Это Вы одарили меня?

— Да, — хмыкнула боигня, — Твоя мать была так трогательно преданна мне, что я поцеловала твои глаза, подарив тебе ясный взор. И что делаешь ты? Ведёшь себя, как заправский слепец. Люди… Вот что ты собираешься делать теперь?

— Я пойду будить госпожу и господина, — признала Фиа-та тихо. Безымянная рассмеялась:

— Не получится, нет-нет! Моя младшая дочь спела им свою песнь, они не проснутся, пока не станет слишком поздно для большинства из них. Ты же видишь ясно…

— Но почему? — вскричала девочка.

— Ослабить дракона — такова просьба моего любимого сына. Неужто сама ты отказала бы своему ребёнку?

Фиа-Та заломила руки:

— Есть ли у меня шанс убедить Вас хотя бы разбудить их?

— Твоя мать — моя любимица, но не в моих правилах даровать дважды. Отдам одно — заберу другое, всему есть цена. Твои глаза в обмен на мою услугу. Принимаешь?

И все в душе девочки летит в бездну, потому что это — приговор, потому что дракона ей больше не видать, и вообще никого, но поздно отступать, сворачивать с выбранного пути, отказываться от вызова. Сама Безымянная даровала шанс…

— Да, — сказала Фиа-Та просто.

* * *

— Я сожалею, господин Казначей, но именем Совета Старейшин я вынужден арестовать вашу пару.

— Что? — тихий, шипящий голос Ара ветром прошёлся по комнатам людской половины их пещеры, — Вы отдаете себе отчет в том, что делаете?

Исполнитель Воли, серьёзный оранжевый дракон, совершенно очевидно чувствовал себя не в то время и не в том месте: мало кому понравится оказаться между молотом и наковальней, а арестовать по воле Старейшин пару лучшего друга правителя — такой пердимонокль иначе, как лютым ужасом, не назовешь. Выбора, однако, у него особого не было. Понимая, на что способен воздушный дракон в ярости, он, тем не менее, проговорил ровно:

— Я сожалею, но она обвиняется в похищении несовершеннолетних драконят.

— Что?! — Шу, до того ошеломлённо молчавшая, обрела дар речи, — Просветите хоть, кого я похитила и зачем?

— Речь идёт о Мии и Маке Алых, небезызвестных вам близнецах. Совет понимает щекотливость ситуации, потому даст вам возможность просто выдать их…

— Погодите! Я не похищала их! Они пропали? С чего вы вообще взяли, что это я?

— Сожалею, госпожа. Тому есть самые надёжные свидетели.

— Довольно, — за окнами взвыл разбуженным псом ветер, — Моя пара не уйдёт отсюда.

Оранжевый вздохнул. В целом, вполне предсказуемо, но он обязан был попытаться! Потому негромко сказал: