Наперекор всему - Виктория Шарп

– Нет, виноград замечательный, – возразила Элизабет. – Просто ты меня уже обкормил. Даже не представляю, как в меня сможет влезть еще и мороженое с вишнями.

– Ничего, – лукаво улыбнулся Том. – Только начни есть – и увидишь, что места в твоем желудке еще достаточно. А если серьезно, то такая легкая пища не причинит тебе вреда.

– Надеюсь, на этот раз со мной не случится того, что произошло в «Шахерезаде»?

– А если и случится, то не беда, – невозмутимо заявил Том. – И туалет, и балкон находятся под боком.

– А также мудрый и заботливый доктор, который всегда готов прийти на помощь перебравшим молодым леди, – с добродушной усмешкой прибавила Элизабет.

– Безусловно! – рассмеялся Том. – Так что сама видишь, что беспокоиться не о чем.

Попробовав десерт, Элизабет так и замурлыкала от удовольствия.

– Пища богов! – восхищенно промолвила она. – Потрясающее лакомство!

– И к тому же очень просто готовится, – заметил Том. – Да разве ты сама никогда не делала такого десерта?

– Делала. Только очень давно и с готовым вареньем. А в детстве мы с подругой любили ходить в одно кафе, где подавали мороженое с джемом, сиропом или шоколадом, – произнесла Элизабет с ностальгическим вздохом. – Ты, наверное, тоже заходил туда. Это кафе называется «Сладкий лед».

– Да, знаю, – улыбнулся Том. – Мне тоже доводилось там бывать.

– Для меня походы в «Сладкий лед» были настоящим праздником, – мечтательно продолжала Элизабет. – Наверное, не потому, что дома меня хуже кормили, а потому, что есть вкусные вещи в кафе было как-то интересней.

– Понимаю. Мне тоже было интересней пить пиво в баре, а не дома. Хотя это было связано с определенным риском. Ведь, сама знаешь, тем, кому не исполнилось восемнадцати, запрещается пить алкогольные напитки. А продавцам – продавать их несовершеннолетним.

– Но, несмотря на это, в некоторых барах торговля шла полным ходом! – рассмеялась Элизабет. – Правда, я была ужасной трусихой и побаивалась ходить в такие заведения.

– Конечно, – улыбнулся Том. – Ты же у нас была примерной девочкой!

– Зато ты был изрядным озорником! Но при этом всегда был истинным джентльменом, не то что другие мальчишки.

– Приятно слышать.

– Впрочем, ты, кажется, и остался таким, – прибавила Элизабет, слегка покраснев. А затем, желая перевести разговор на нейтральную тему, оживленно проговорила: – Знаешь, что мне вспоминается, когда я смотрю на свечи, огонь в камине и мороженое? Мне вспоминается Рождество! И не просто абстрактное рождество, а то, которое мы встречали в Нью-Йорке, под главной елкой страны. Ты помнишь?

– Конечно, помню, – улыбнулся Том. – Разве такое можно забыть? Мы тогда учились в последнем классе, и я уже был… – Он хотел сказать «влюблен в тебя», но вовремя спохватился. – Насколько помню, идея с поездкой в Нью-Йорк исходила от тебя. Ты сказала мне, что давно мечтала встретить Рождество у главной нью-йоркской елки, и я ухватился за эту идею.

– И подбил на эту поездку половину наших одноклассников! – рассмеялась Элизабет. – К глубокому возмущению их родителей, считавших, что Рождество нужно встречать в семейном кругу. Но они возмущались уже потом, после всего, потому что мы уехали в Нью-Йорк тайком. И в этом тоже была своя прелесть. Сбежать из дому в сочельник, оставив родителям коротенькую записку… Это казалось таким романтичным! Да и путешествие в поезде, длившееся целых восемь часов, тоже было полно романтики. Особенно когда мы ехали назад и отмечали праздник!

– А отмечали мы его весьма бурно, – оживленно подхватил Том. – Мы сели в поезд в три часа ночи и веселились до восьми утра, пока не начало светать. Да, это была потрясающая ночь!

– А все благодаря тебе! Ведь, если бы не ты, мы бы не смогли организоваться и поехать в такую дальнюю дорогу.

– А если бы ты не подкинула мне эту идейку, то поездки вообще не состоялось бы, – со смехом парировал Том. – Так что еще неизвестно, кто из нас двоих больший авантюрист!

Переглянувшись, они весело расхохотались. Потом Том вдруг встал, подошел к Элизабет, облокотился на спинку ее кресла и взволнованно спросил, пристально глядя ей в глаза:

– Бет, скажи мне, пожалуйста, а после этого ты часто ходила в Рождественскую ночь на елку? Ну, за те годы, что прожила здесь?

– Ты удивишься, но нет, – ответила она, растерянно пожимая плечами. – Ни разу не ходила! Каждый год собиралась, но мне все время что-то мешало. То не находилось компании, то приходилось уезжать в Питтсбург, к родителям, то еще что-нибудь. Так что за целых десять лет я ни разу не встречала Рождество под главной нью-йоркской елкой. А ты?

– И я ни разу, – с улыбкой ответил Том. – По тем же причинам, что и ты. Как глупо, не правда ли? Жить в этом городе и за столько лет ни разу не попасть на Рождественскую елку!

– Ужасно глупо!

– А хочешь, пойдем туда в этом году? – неожиданно предложил Том. – Вдвоем, только ты и я?

– Да! – радостно воскликнула Элизабет. – Очень хочу!

– А потом поедем ко мне и устроим шикарный праздник. Да, дорогая?

– Да, – промолвила Элизабет внезапно севшим голосом.

И было от чего потерять голос: Том назвал ее «дорогая»! Но не было ли это просто оговоркой? Наверное, глаза Тома могли бы подсказать Элизабет ответ, но она была так взволнована и смущена, что не решалась взглянуть на него. И вдруг она почувствовала, как пальцы одной руки Тома ласково пробегают по ее волосам, а другая рука нежно скользит по ее шее и плечу. Потом он мягко запрокинул ее голову и приник к ее губам. В тот же миг Элизабет бросило в жар, и огоньки свечей закружились перед ее глазами.

Сладкая дрожь охватила все ее тело, губы радостно раскрылись навстречу его губам, руки обвили сильные плечи. Том осыпал поцелуями ее пересохший от волнения рот, лицо, шею. Притянув к себе его голову, Элизабет начала пылко отвечать на его поцелуи. Ее пальцы зарылись в непослушные пряди его волос, проникли за вырез рубашки, с наслаждением ощутив упругую твердость развитых мускулов. Счастье переполняло Элизабет, от нахлынувшей нежности ее глаза вдруг наполнились слезами, и она чуть не разрыдалась от избытка чувств. Застонав от удовольствия, она закрыла глаза и откинулась назад, подставляя лицо жарким поцелуям Тома, всем своим видом призывая его разделить ее страсть, утолить так долго сдерживаемое желание.

– Ты хочешь заняться со мной любовью, милая моя Бетти? – Голос Тома доносился до Элизабет сквозь густую завесу блаженного тумана. – Пожалуйста, скажи, я хочу услышать от тебя эти слова. Ты хочешь быть со мной? Хочешь, чтобы я любил тебя этой ночью?

– Да, – чуть слышно промолвила Элизабет. – Я хочу быть с тобой, хочу, чтобы ты меня любил…

Он пылко прижал ее к себе, а затем на какое-то время оставил одну. Не решаясь открыть глаза, Элизабет с замирающим сердцем слушала шорох снимаемой одежды. Потом до ее слуха донесся какой-то щелчок, и она догадалась, что Том разложил диван. Затем он вернулся к Элизабет и, осыпая поцелуями ее лицо и плечи, медленно раздел ее. Когда он легко приподнял ее и прижал к себе, ей показалось, что жар его сильного тела опалил ей кожу. Она тихо вскрикнула и широко открыла глаза. Их взгляды встретились, и ей показалось, что она тонет, растворяется в бездонном омуте его глаз.