Пленники чести - Александр Шатилов

— Не знаю, любезнейший Семён Платонович, — а многие ли соберутся на охоту? — нехотя ответил Карл Феликсович.

— Как-же-с, все порядочные джентльмены! — продолжал господин Симпли. — Во-первых, буду я, во-вторых, господин генерал, ещё наш сосед, да, чуть не забыл про поручика…

— И Александр Иванович там тоже будет? — неожиданно резко спросил Карл Феликсович.

— Разумеется, сударь! Ещё соберутся Павел Егорович, Алексей Николаевич, в общем, все, кто желает, сударь вы мой, — заплетающимся языком пробубнил господин Симпли и пошёл дальше к своей опочивальне, рассуждая о предстоящей охоте.

Карл Феликсович улыбнулся, ему предоставлялась возможность избавиться от одного из соперников без особых усилий. Он считал, что стоит только поговорить с молодым поручиком по душам, рассказать о своей страсти, и тот в пылу охоты согласится уступить ему Наталью, и счастье ему обеспечено. Карл Феликсович забыл о том, что презирал любовь, теперь он стал её рабом, и слепо повиновался этому чувству. Она вела его, занимала все мысли и толкала на безумства. Если же Александр Иванович посмеет отказаться, он убьёт его, но сделает это аккуратно, так чтобы всё выглядело как несчастный случай. Благослови же господь охоту, что столь удачно назначили на завтрашний день, ведь драгоценное время упускать нельзя, если оно, конечно, ещё не было упущено.

С такими мыслями, хотя и немного успокоившись, молодой карточный шулер, повеса и транжир отправился спать, но спал он другим человеком — влюблённым.

И все в эту ночь спали, хотя многим казалось, что они вполне бодры. Нечто усыпило весь замок, всех слуг и служанок, дам и господ, пожилых людей и совсем юных. Непроглядная тьма сгустилась над Уилсон Холлом, точно желая покрыть своим мраком ужас, затаившийся среди развалин в лесу. Деревья скрипели от ветра, с них летели сухие ветки и листья, обильно покрывая холодную землю. Ни одно живое существо не осмеливалось подать голоса, страх накрыл лес и всю долину. Призрак смерти витал в окрестностях, и всякая тварь подсознательно чувствовала его близость, стараясь затаиться, спрятаться, исчезнуть.

Под тяжёлыми шагами вблизи развалин часовни заскрипела пожухлая трава, и затрещали сучья, валявшиеся в изобилии вблизи камней. Затем шаги замерли, будто шагавший решил прислушаться к шуму ночного ветра. Навстречу высокому господу в чёрной мантии мелкими шажками засеменила сгорбленная мужская фигура. Остановившись, этот мужчина низко поклонился джентльмену в мантии.

— Упырь… — прозвучал низкий и хриплый голос высокого господина, — подойди, упырь…

— Да, ваша светлость, — ответил горбун.

— Она здесь? — нетерпеливо спросил высокой господин, при этом из его рта не выходило пара, не смотря на ужасный холод.

— Здесь, ваша светлость, здесь, — кланяясь, отвечал горбун, и из его рта тоже не шёл пар, точно он вовсе не дышал.

— Что ж, она может немного подождать, ещё не время, — произнёс высокий господин.

Улыбка скользнула по его лицу, он сделал несколько шагов вперёд, затем взмахнул складками мантии и взвился в небо, исчезая в ночи, как исчезают филины и совы. Упырь поднял лысую голову, закряхтел и неуклюжей переваливающейся походкой направился в ту сторону, куда улетел его господин. Он знал, что его светлость был разбужен впервые за долгие годы и теперь ему нужна свежая кровь, и любой встреченный им человек обречён на верную гибель.

В небольшом флигеле для прислуги, стоявшим чуть в стороне от замка все спали. Горничные, повара и лакеи так усердно готовились к приезду важных гостей, что многие уснули, даже не раздевшись. Спали без снов, тихо и спокойно, как и положено вообще спать людям, чьё мнение никогда не будет спрошено, чья жизнь меряется крохотным жалованием, впрочем, достаточным, чтобы не голодала семья, оставшаяся где-то в деревне. Они не думали о том, что теперь их жизнь изменится с приходом новой хозяйки. Их не беспокоили тайны и интриги, ведь это всё удел господ. Каждый из этих простых людей твёрдо знал, что с сильными мира сего нельзя иметь никаких дел, ведь в любом случае виноват окажется тот, кто слабее и ниже по положению. Они все лежали неподвижно, ведь чуть рассветёт, им надо будет встать и заняться тяжёлой работой, и так трудиться до самого вечера, терпя унижения и оскорбления от родственников покойного хозяина. Лишь глубокой ночью они смогут вернуться в холодный флигель и забыться сном на несколько часов.

Хуже всех этой ночью спалось горничной Марте, которая, как истово верующий человек, решила, что за её грешной душой пришёл антихрист. Он явился к ней в образе покойного хозяина, ибо она посмела его обмануть. Страх и раскаяние мучили сознание бедной женщины. Конечно, она не совершила в тот день преступления, но ведь Михаил Эдуардович строго настрого приказал не входить в запретную секцию библиотеки. А она ослушалась его приказа. Она видела пожелтевший листок, и смогла с трудом разобрать слово «завещание», написанное на латыни крупными буквами на самом его верху. Марта не была особенно грамотной, и читала с превеликим трудом. Но хозяин заметил, что в запретной секции, куда мог входить только он, кто-то побывал. Так и не добившись от слуг правды о том, кто это был, господин Уилсон выгнал лучшую подругу Марты, Эмму, выдав весьма дурную рекомендацию. На следующий год Эмма умерла от лихорадки, так как ей пришлось скитаться в поисках пропитания по всей долине, ведь ни один не пожелал взять её в служанки, а домой она боялась вернуться, ибо престарелый отчим не пощадил бы её, сочтя лентяйкой и бездельницей. И теперь уже боялась Марта, решив, что на том свете хозяин узнал правду и явился лично её наказать. Марта сначала очень хотела признаться, но гнев хозяина был для неё страшнее мук совести, как ей тогда казалось, поэтому она промолчала, а теперь было уже поздно, и хозяин, мстя за смерть Эммы, хочет извести её.

Марта открыла глаза, по лицу её катился холодный пот. Во сне она видела Эмму, которая прохаживалась вокруг неё и звала к себе. От этой встречи Марта испугалась ещё больше. Страх парализовал её, и, казалось, что сердце вот-вот остановится. Какой-то тихий шорох прокрался за плотно закрытыми ставнями, и от него Марту затрясло в диких конвульсиях. Она судорожно начала молиться, но молитвы путались, сбивались, и, в конце концов, она не смогла вспомнить ни слова из святого писания.

«Господи, я согрешила, — думала Марта, — прости меня, боже, прости. Я в детстве утопила соседскую кошку, она так шипела на меня, я боялась её, взяла за шиворот и утопила. А ещё моя подруга, Эльза, мы играли, потом я за что-то рассердилась на неё