Изумрудные объятия - Шеннон Дрейк

— Ой, милорд! — ахнула Касси, вскочила и отошла подальше.

Мартиса заметила, что ее муж не спешил броситься на защиту жены. Он остался сидеть на стуле, но смотрел на Брюса Кригэна разинув рот.

— Я ничего дурного не думала, клянусь! Мы рассказывали байки…

— Это я слышал.

— И я немножко увлеклась. Рассказчица во мне взяла верх вот и все, честное слово.

Он выгнул бровь, все еще улыбаясь.

— Касси, это была интересная история, я уверен. У нас тут таких много.

Он сбросил плащ. Микки быстро подскочил к нему, принял плащ и повесил на крючок возле двери. Кэти в то же мгновение была на ногах. Она засуетилась:

— Лэрд Кригэн, что желаете, виски, или эль, или сладкое горячее бренди?

— Виски, пожалуйста, Кэти.

Он сел на стул, который только что освободила Кэти — напротив Мартисы. Слегка развалившись, он посмотрел нанес из-под полуприкрытых век.

— Ну что, миледи, хорошо провели время?

— Я всегда люблю слушать интересные рассказы, — сказала она.

Брюс кивнул. Кэти принесла ему виски, он стал пить, по-прежнему не отводя взгляда от Мартисы. Потом улыбнулся и посмотрел на Джорджа Махаффи.

— Кто-нибудь рассказал леди, насколько странными бывают некоторые представители нашего клана?

— А, вы про историю, которая случилась на прошлой неделе! — сказал Джордж.

Брюс улыбнулся Мартисе, его глаза искрились.

— В самом деле, у нас тут была семья, они жили примерно как здесь, между скал и утесов, над дорогой — для некоторых это единственная дорога в Эдинбург. Так вот, они отправляли на дорогу своих девушек, юных и прекрасных, и парней, таких же молодых и таких же прекрасных. Те заставали на дороге какого-нибудь ничего не подозревающего путешественника и подстраивали так, чтобы у него лошадь начинала хромать или ломался экипаж. А потом заботливо предлагали свою помощь путникам, приглашали их в дом отужинать. И соблазняли мужчин и женщин, завлекали их, чтобы они остались и еще радовались, что им повезло, что после их аварии с ними оказались такие добрые люди. — Брюс наклонился еще ближе к Мартисе. Казалось, огонь в очаге разгорелся ярче, а глаза Брюса горели так, словно сами были частью этого пламени. — А потом те самые красавцы и красавицы, которые, уговорили их остаться, убивали их и готовили на ужин. Путешественник, который остался на ужин, сам становился ужином. По-видимому, этот клан многие годы жил за счет людоедства. А после того как тела путешественников шли в дело, они еще продавали их вещи — те, которые не были нужны им самим.

Мартису его рассказ захватил, так же как всех остальных. Она ахнула:

— Людоеды?! Я вам не верю!

Брюс откинулся на спинку стула.

— Это правда. — И вежливо добавил: — Мы же варвары, разве вы не согласны с этим?

— Да, но, мой дорогой лэрд Кригэн, я слышала, что в замке бродят привидения, однако эти-то чудовища, судя по всему, имеют плоть и кровь!

Он рассмеялся. Мужчины в комнате тоже засмеялись. Даже бедная Касси, казалось, расслабилась, и муж снова заключил ее в объятия.

Кэти заверила Мартису:

— Миледи, о таких ужасных вещах у нас тут не слышно, честное слово. — Она повернулась к Брюсу: — Милорд, сегодня у нас стейки из оленины, нежные, как доброе сердце Девы Марии. Вы и леди Сент-Джеймс останетесь на ужин?

— С удовольствием, если леди Сснт-Джеймс не против, — согласился Брюс, глядя, на Мартису.

Мартиса кивнула. Она хотела улыбнуться Кэти, по не могла оторвать взгляд от Брюса. Потом Брюс отвернулся от нее и заговорил с рыбаками. Он со знанием дела обсудил с ними улов, попутно одарив улыбкой юную Касси. Та покраснела и опустила глаза. А когда она снова подняла взгляд на Брюса, Мартиса прочла в нем обожание. Может, Касси и любит своего молодого красивого мужа, но, как и Кларисса, по-видимому, мечтает о лэрде замка. И если бы он в качестве бога дракона выбрал ее, она бы с радостью легла перед ним обнаженная и отдалась ему при свете полной луны.

Кэти подала великолепные стейки из оленины, овощи и еще теплый, недавно испеченный хлеб. За ужином Брюс держался непринужденно и чувствовал себя вполне уютно. Тем временем снаружи ветер усилился и опустилась темнота.

После еды Брюс встал и протянул руку Мартисе.

— Миледи, нам пора возвращаться в замок.

Она встала, опираясь на его руку, поблагодарила Кэти и Микки за гостеприимство и улыбнулась всем остальным. Она заметила, что, пока рассказывали разные истории, Пегги становилась все более молчаливой. Уже перед выходом, когда Микки накидывал плащ на плечи Брюсу, она быстро повернулась к Пегги, порывисто обняла ее и прошептала:

— Кларисса вернется домой.

— Ну да, вернется, — согласилась Пегги.

Однако Мартиса видела, что женщина ей не верит. Пегги была убеждена, что ее дочь стала одной из тех девушек, уж не важно, девственниц или нет, которые исчезли в полнолуние. Брюс тоже тепло попрощался с Пегги, и они с Мартисой вышли на веранду. Мартиса зябко поежилась от холодного ветра.

— У вас нет плаща? — недовольно спросил Брюс.

— Нет. Когда я уезжала, было еще тепло.

— Тогда поедете со мной, а Дездемона пойдет за нами.

Мартиса запротестовала:

— Нет, не надо, я… со мной все в порядке, правда!

На лицо Брюса легли ночные тени. Глядя на него, Мартиса твердила себе, что она его не боится. Но он был именно таким, как говорила девушка: красивым, обольстительным, — и манил ее, покорял сердце и душу.

А что же будет, когда она окажется в его руках?

Но Брюс раздраженно выругался, и Мартиса глазом моргнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях, окутанная пугающим теплом. Потом он посадил ее на гнедого и сам сел позади нее, сильный и мощный.

Он тронул поводья и тихо присвистнул. Гнедой пошел шагом, Дездемона послушно пошла следом, ее поводья свободно лежали поверх седла. Через деревню они ехали медленно, а потом Брюс пришпорил гнедого, и они понеслись как ветер. В ночном воздухе висела дымка, земля исчезала под большими копытами гнедого, и можно было подумать, что они оседлали облако или сам ночной мрак. Брюс согревал Мартису, и она не чувствовала холода, но чувствовала мужчину. Ощущала биение его сердца почти так же, как слышала стук копыт. Чувствовала стальную мощь его рук, ширину теплой груди. Во мраке показалась громада замка, Брюс вдруг остановил коня, спрыгнул на землю, стянул Мартису с седла и привлек к себе.

— Брюс!

Но ее крик заглушили его губы: он накрыл ее рот своим в жарком, настойчивом поцелуе. Мартиса невольно приоткрыла губы, и ей стало казаться, что тепло его языка наполняет все ее тело. Она бы, конечно, запротестовала… если бы его напор не был таким стремительным, если бы он не победил ее так быстро и окончательно. Его сила смела ее сопротивление.