Постоянная Крата - Владимир Михайлов

И на этот раз повезло: к ним и в самом деле пришел человек, всерьез желающий завербоваться. Один человек всего лишь. Но на Трешке – им уже стало ясным – и это следовало считать хорошим уловом. Прямо перед ним заглянул, правда, и другой, но не успели в конторе обрадоваться, как выяснилось, что то был всего лишь какой-то небольшой чин из местной Службы, из отдела Порядка, находившийся на дежурстве и совершавший очередной обход главной городской площади. Убедившись, что все тихо-спокойно, он, не задерживаясь, повернул к выходу. Тут как раз и возник этот второй. Долгожданный.

Почему-то новый посетитель по большой кривой обогнул представителя Закона, приближаясь, чтобы занять место у стола вербовщика. И даже головкой этак нервно дернул, отворачиваясь. А тот оглянулся очень неласково, замедлил было шаг, но, видно, передумал и ушел все-таки. Похоже, успели уже где-то по дороге сюда заметить друг друга. И оценить соответственно.

Правда – тут и не захочешь, а начнешь подозревать. Ну и рыло у этого – долгожданного. Все наперекос. Глаза, скулы, уши… Дивны дела ваши, господи и мать-природа! Тут не то что дергаться станешь, тут стошнить может от такого мордопейзажа! Неужели на Уларе порадуются, узрев такую уродину? А руки-ноги у него не кривые? Да нет. Просто удивительно! А говорить он умеет?

– Личное имя? Фамильное имя?

– Какое?

– Да семейное. Семейное!

– Ну да. Тон, значит, Чугар.

– Гражданин этого мира? Трешки?

– Да ты что! С какой такой?.. С Синеры я. Не видно, что ли? Тут на Трешке они все уроды, смотреть тошно. Вон как тот. И весь их мир такой. Не люблю их. Нет, я тут случайно оказался. Ветром занесло, не ту кнопку нажал. А тут работы нет.

– Понятно, понятно… Ну что же, правильно решил, что самое время лететь на Улар. Там всяких дел невпроворот. И (тут вербовщик многозначительно прищурил глаза) если даже тебя на Синере или еще где-нибудь кому-то не терпится увидеть и руками потрогать, то будь спокоен: на Уларе на такие дела не смотрят, наш мир – сам по себе и никому не подчиняется.

– А то я не знаю! Не первый день на свете живу.

– Ну, что же. Вот: читай контракт, подпишешь – и мы тебя сразу отправим, обедать.

Тон Чугар читал долго – то ли про себя прикидывал и анализировал, то ли просто чтение было делом, не очень для мужика привычным. Да и ставя наконец подпись, вспотел (так, во всяком случае, показалось вербовщикам) от усилия. Зато выданные ему подъемные пересчитал быстро и сноровисто. Правда, и не такие были деньги, чтобы долго их мусолить.

И тут же, без всяких проволочек, его только что не в обнимку подвели к своей ВВ-кабине – Улар, то есть «ХроноТСинус», не жалел затрат, – посадили, помахали ручкой и нажали нужную кнопку.

И вот он, обещанный Улар, ожидаемый – и все равно внезапный, как туз из рукава.

Тон Чугар об оказанном ему приеме ничего плохого не думал. И дома с такими, как он, тоже так разговаривали. Ну, значит, угодно было богу, чтобы ты родился бедным и бестолковым, а не богатым и образованным.

Выйдя из приемного зала, он не раздумывал, куда теперь податься: было заранее сказано, что все, прибывшие по вербовке, кто пройдет контроль, пока так и останутся вместе; где, что, как – им скажут, куда надо – отведут, а потом уже станут понемногу приспосабливать к делу, подберут всякому свое. Те, кто проверился еще до него, уже стояли недалеко от крыльца – кучкой, словно так им было уверенней в чужом и, на первый хотя бы взгляд, суровом мире.

Улар и в самом деле не радовал. Там – во многих мирах, откуда эта людская пена сплыла сюда, – было как-то уютнее. Были города и сельские поселения; были дороги; было – да, в общем, все то, что постепенно возникает, когда люди достаточно долго живут оседло и стараются жизнь эту сделать пусть хоть немного, но лучше, безопаснее, увереннее.

Здесь, в мире Улар, все выглядело иначе. И трудно было поверить, что он и есть то самое место, о котором там, в старых обиталищах, и плакаты, и газеты, и все говорящие и показывающие устройства в один голос твердили: Улар – мир будущего, здесь все – новее, все – лучше, и перед каждым, кто сюда приедет, откроется небывало прекрасное будущее. Начиная прямо с первого же дня.

Ну, целиком в это, понятно, никто не верил – и Тон тоже был не глупее других. Всякий с детства знает, что любое слово сверху, сказано ли оно или написано, всегда врет, самое малое, наполовину. А то и целиком. Так что никому и в голову не приходило, что доставят их прямо в земной рай. И однако же какая-то надежда сохранялась, чувствовал ли ее человек или нет, на то, что пусть хоть немного, но будет все-таки лучше, чем у себя дома, где и дома-то, собственно, не было.

Но сейчас, когда впервые появилась возможность постоять в покое и оглядеться, такие надежды как-то сразу скукоживались, желтели и никли, как зерновой уруп в долгую засуху. Потому что даже и того, что уже стало привычным в старом мире, здесь и близко не было.

Начать с того, что тут, где они оказались, не было ни города, ни даже плюгавенькой деревеньки, хутора хотя бы. В обширной как бы чаше, окаймленной черного цвета горами, на таком же черном каменном ровном местечке только и было, что одно-единственное строение, в котором они очутились, прошли контроль и вышли на этот пятачок. Пустое место и бесплодное. На рай никак не походившее, но скорее на преисподнюю – для тех, кто в нее еще верил. Дом – два подъезда. Второй – левее, почти в самом конце строения. Люди заходят, выходят. Никто их не приглашает, значит, хочешь – иди, не хочешь – не надо. Спокойнее будет оставаться на месте: когда суешься, куда не просят, нарываешься на неприятности. Надо будет – крикнут. И где жить покажут, и где работать.

Какая здесь может быть работа – не очень представлялось. Не зря Тон Чугар успел в своей не такой уж короткой жизни позаниматься разными делами – пусть и не очень сложными. Он точно знал, что для любой работы нужно, чтобы было что работать и чем, а тут ни того, ни другого не наблюдалось. Была бы хоть нормальная земля и сказали бы: «Начинайте вот на этом месте рыть траншею – руками, потому что лопат то ли не достали, то ли завезли в какое-то другое место» – ну и что: поворчали бы, понятно, но стали бы копать пальцами, относить в горстях. Но тут и этого нельзя: камень, сплошной камень.

«А хотя, – подумал Тон, усаживаясь на свой выносливый баул, – кто сюда звал, пусть у тех голова и болит. Зачем-то привезли нас – значит, есть в таких, как я, нужда.

Наверное, вот закончат проверять последнего – тогда и пойдут дела дальше. А пока можно посидеть спокойно, будем сидеть спокойно. А кто-то вон даже и подремать пристроился – прямо на голом камне. Он, правда, теплый, этот камень. Вообще тепло. И на том спасибо и слава богу.

Главное – никогда не тревожиться о чем-то, чего не знаешь. Не сокращать себе жизнь и не мешать жить другим…»

Вот так – медленно, зато обстоятельно – рассуждал от нечего делать Тон Чугар, свеженький иммигрант по призыву мира Улар.