Иван Васильевич – грозный царь всея Руси - Валерий Евгеньевич Шамбаров

бескорыстной. Дорвавшись до власти, он начал себя вести… точно так же, как Шуйские. Любые вопросы решал сам, даже не сообщая государю. И вокруг него пристроились те же самые вельможи, которые окружали Шуйских, от которых государь спасал Воронцова! Иван Кубенский, Пётр Шуйский, Горбатый-Шуйский, Палецкий. Но сейчас они прекрасно спелись между собой. Награждали своих родственников и приятелей, назначали наместниками, воеводами. Такие начальники опять хищничали, обирали народ.

Государь спохватился, начал вмешиваться в управление. Но возгордившийся Воронцов продолжал распоряжаться через его голову. А когда Иван Васильевич решил проверить дела, боярин возмутился и стал дерзить. Дескать, пусть не мешает. Тут уж великий князь не стерпел, выгнал его. А при проверках открылись беззакония, воровство. Аристократы разболтались до того, что Афанасий Бутурлин, недовольный вмешательством великого князя, позволил себе «поносные слова» на него. Поплатился за это урезанием языка, а Воронцова с его компанией государь отправил в опалу. Хотя она опять стала недолгой. Родственники уговорили заступиться митрополита, и через месяц все получили прощение.

Непорядки в государстве прорвались в Новгороде. Мы уже упоминали, что пехоту на войну выставляли города. В 1545 г., когда собирали войска против крымцев и казанцев, Новгород получил разнарядку прислать 2 тыс. пищальников. Цифра была явно непосильной — все население города составляло 26 тыс. [163]. Видимо, в правительстве понадеялись, что богатый торговый город наймет воинов. Но состоятельная верхушка не желала раскошеливаться, а от жребия имела возможность откупиться взятками. Нелегкая доля идти на службу выпала бедноте. Это вызвало возмущение и волнения. А в 1546 г. поступили известия, что на Русь хочет напасть крымский хан. В Новгород опять пришел указ прислать пищальников. Накопившееся недовольство бедноты, на которую снова переложили повинность, выплеснулось мятежом. Местные власти усмирили его. 25 человек, объявленных виновными, арестовали и послали в московскую тюрьму, их имущество конфисковали.

Между тем армия разворачивалась на Оке. Возглавить ее впервые решил сам 15-летний государь. Свою ставку он расположил возле Голутвина монастыря. Татары так и не появились, но в подобных случаях сборы войск использовались для смотров, учений. Великий князь и его чиновники проверяли укомплектованность полков, боеготовность, вооружение. По результатам проверок переверстывались земельные оклады детей боярских. В перерывах между делами Иван Васильевич отдыхал. Но однажды поехал на охоту, и в лесу ему неожиданно перекрыл дорогу вооруженный отряд, 50 новгородских пищальников. Государь, конечно, встревожился, «велел их отослати». Новгородцы не послушались. Дворяне из свиты попытались отогнать их силой, но пищальники вступили в бой. Загремели выстрелы, стали рубиться саблями. С обеих сторон было убито около десяти человек, многие ранены.

Бунт в армии, нападение на великого князя, человеческие жертвы — дело было не шуточное. Расследование возглавили дьяк Василий Захаров Гнильевский и Алексей Адашев. Выяснилось, что пищальники намеревались жаловаться на свои обиды. Иван Васильевич потребовал узнать, «по чьему науку бытсь сие супротивство» [154]. Ведь новгородцы откуда-то знали, где и когда перехватить его, караулили с оружием — значит, заранее готовились не подчиниться приказу разойтись, прорываться силой. Кто подучил, кто настроил их? Следствие обвинило Ивана Кубенского, Федора Воронцова, его племянника Василия и Ивана Федорова-Челяднина. Судили их бояре. Федоров покаялся, его оправдания сочли удовлетворительными, и он был прощен. А троих осудили на смерть, великий князь утвердил приговор, и их обезглавили.

Иногда высказываются мнения, что Воронцова с племянником просто оклеветали, свели личные счеты. Но все фигуранты дела оказываются отнюдь не безобидными овечками. Иван Кубенский был ближайшим помощником Шуйских в их хищничествах, по большому счету, заслужил казнь еще раньше, вместе с Андреем Шуйским. Федоров-Челяднин — предатель, за чин конюшего и вотчины своей родственницы Аграфены продал и ее, и маленького государя. Федор Воронцов пытался перехватить власть после Шуйских, а когда Иван Васильевич выгнал его из правительства вместе с Кубенским, озлобился. Можно вспомнить и о том, что его родной брат Михаил Воронцов был очень близок к изменнику Андрею Старицкому. Если бы в столкновении с пищальниками Ивана Васильевича сразила шальная пуля, на престол выдвигался его двоюродный брат, Владимир Старицкий.

Стоит отметить, что на семьи казненных юный государь никакой вины не распространял. Сын Федора Воронцова впоследствии дослужился у него до высоких постов, был видным дипломатом. А всех новгородцев, непосредственных участников мятежа, он… вообще простил. С их жалобами решил разобраться лично. Осенью 1546 г. поехал в Новгород и Псков — из этого города тоже шли челобитные, жители возмущались злоупотреблениями наместника, князя Турунтая-Пронского. Иван Васильевич отправился туда всем двором, узнать нужды подданных, «управить землю».

Но, судя по всему, наместники как следует подготовились и разыграли для него типичный парадный визит. Паломничества к местным святыням — они интересовали великого князя в первую очередь, торжественные приемы, пиры. Неопытному юноше представили подставных людей, заверивших, что все прекрасно. А тех, кто мог бы рассказать обратное, даже близко не подпустили. Псковская летопись жаловалась, что населению от этого визита было «много протор и волокиты». Ведь с жителей трясли поборы на подарки государю и его приближенным, на те же пиры и торжества, мобилизовывали на работы по приведению городов и дорог в образцовый вид. Уехал высокий гость, «не управив своей вотчины ничего» [165]. Чтобы налаживать положение в стране, Ивану Васильевичу требовалось брать рычаги власти в собственные руки.

Глава 9

Благословенно Царство!

Венчание Ивана Грозного на Царство нередко сводят к принятию более престижного титула. Да, в XVI в. это имело огромное значение в международной политике. Но в целом такая трактовка — сугубо материалистическое упрощение. А в определении царя главную нагрузку несет духовная составляющая. Между положением князя, государя — и царя лежит примерно такая же пропасть, как между гражданским и венчанным браком. С одной стороны, — фиксация чисто земных отношений. С другой — их утверждение Свыше, от Бога.

Еще в Ветхозаветном Израиле цари получали Божье благословение через обряд Помазания. А после Пришествия Христа и победы христианства в Римской империи идеалом было признано Царствие Небесное. А Царство земное — его отражением, тенью на земле. Пусть слабой, искаженной человеческой греховной природой, и, тем не менее, следующей за своим Небесным прототипом. И вовсе не Церковь, а именно царь выступает олицетворением Божьей власти, живой связи с Царем Небесным. Церковь помогает ему, окормляет подданных и несет им Слово Божье. А Царь обеспечивает деятельность Церкви, оберегает ее от внешних врагов и ересей, и возникает «симфония», двуединый механизм государства.

Изначально, со времен равноапостольного Константина Великого, подразумевалось, что