Иван Васильевич – грозный царь всея Руси - Валерий Евгеньевич Шамбаров

по сути уже стала самодержавной. Титул царя, как уже отмечалось, с 1510 г. появился на псковских монетах. С 1506 г. его вносили в договоры с Германской империей, в 1519 г. — с Данией. Россия добилась его признания Османской империей, он фигурировал в переписке с папой римским, с Ливонским орденом, Швецией, Пруссией [170]. Но такое употребление было чисто прагматическим, для повышения престижа государства. Чтобы принять царский титул полноценно, требовался еще один шаг, и отнюдь не формальный. Венчание на Царство.

Когда еретики временно одержали верх в придворной борьбе и Иван Великий провозгласил соправителем внука Дмитрия, то провел для него особый чин коронации. В 1498 г. в Успенском соборе отслужили торжественный молебен, государь объявил, что благословляет Дмитрия «при себе и после себя великим княжеством Владимирским, Московским, Новогородским». А потом собственноручно возложил на внука бармы и шапку Мономаха [171]. Сам термин «шапка Мономаха» в описании данной церемонии появляется впервые. Но, скорее всего, это была та же «златая шапка», заветная реликвия, извлеченная ради такого случая из великокняжеской сокровищницы.

Тем не менее венчанием на Царство эта коронация не являлась. Да и не могла им быть. Государь никак не мог себе позволить поставить внука выше себя самого! А возложение символов власти его руками по всем юридическим нормам той эпохи подразумевало: дед стоит выше Дмитрия, тот является его подчиненным и по его воле принимает великое княжение. Не Царство! Царства не было у самого Ивана Великого. И ключевого обряда, Таинства Помазания, в котором царь получает от Бога высшую власть и превращается в священную особу, осуществлено не было. А Василий Иванович никаких коронаций вообще не устраивал. Он еще при жизни отца стал его соправителем, получил титулы государя и великого князя и пользовался ими. Доктор исторических наук И.Я. Фроянов обосновывает версию, что он задумывался о венчании на Царства. С 1531 г., когда избавился от еретического советника Вассиана Косого, стал готовить такой шаг, но безвременная и подозрительная смерть оборвала эти планы [170].

Однако имеются однозначные указания, что он завещал исполнить их своему сыну. В Летописце начала царства говорится, что умирающий государь благословляет маленького Ивана царскими регалиями, «сыну своему на Царство венчатися повелевает, еже Божиим благоволением и бысть» [172]. В Воскресенской летописи самого повеления венчаться на Царство нет, но тоже сказано, что отец на смертном одре благословил сына шапкой Мономаха [173]. В других летописях упоминается только крест святителя Петра, но подчеркивается — Крест был из царских реликвий Мономаха.

А в Чине венчания на Царство сам юный государь говорит митрополиту, что отец не только благословил его «великим княжеством Владимирским, и Новгородским, и всеа Руси», но и «повелел мне… помазатися и венчатися царским венцем, нарещися великим князем, Боговенчанным Царем, по древнему нашему царскому чину, да и о том отец мой князь великий и в духовной своей написал». В ответной речи святитель Макарий говорит о том же: покойный государь «велел тебе, сыну своему Ивану, на то на великое княжение стати и помазатися и венчатися боговенчанным царским венцем, по древнему вашему царскому чину, и нам бы тобя… по Божьей воли и по благоловению отца твоего… благовловити и поставити на великое княжество, и нарещи и помазати, и венчати царским саном и венцем» [174].

И.Я. Фроянов заключает: «Невозможно заподозрить в неправде государя и митрополита, произносящих речи в главной святыне Руси — Успенском соборе. Это полностью исключено» [170]. Но видный историк обратил внимание: молодой государь ссылается на духовную грамоту своего отца. А она пропала. В различных источниках приводятся лишь выдержки из нее. Подлинник исчез неизвестным образом. Пропажу столь важного документа нельзя считать случайной. Особенно если участь интриги вокруг составления духовной, описанные ранее. И.Я. Фроянов приводит косвенные доказательства, что духовная грамота Василия была уничтожена в период боярского правления — как главный документ, обосновывающий право Ивана Васильевича на наследование престола, утверждающий правительство. И волю отца, чтобы сын принял царскую власть [175].

Сходными причинами можно объяснить низложение и ссылку Коломенского епископа Вассиана Топоркова в 1542 г. Государь уже вышел из детского возраста, подрастал — и был удален советник его отца в последние годы жизни. Не исключено, что именно он, ученик и продолжатель дела Иосифа Волоцкого, начинал готовить венчание на Царство покойного Василия Ивановича и, конечно же, знал его волю относительно наследника. А Иван Васильевич достиг совершеннолетия в 1545 г. В те времена как раз в 15 лет знатные юноши и дети боярские начинали службу. Но никаких действий государя, знаменующих его вступление в самостоятельное правление, не последовало. От реальных рычагов власти его по-прежнему оттирали бояре. И.Я. Фроянов делает вывод об упорном сопротивлении Самодержавию со стороны как аристократов, так и тайных еретиков. И помогало им как раз отсутствие духовной грамоты Василия Ивановича [175].

Конечно, трехлетним ребенком Иван Васильевич не мог запомнить волю отца. Но был святитель Макарий, которого историки характеризуют как «иосифлянского теоретика», способствовавшего «развитию идеи русского Самодержавия» [176]. Были родственники матери, Глинские. Вероятно, имелись и другие советники, видевшие в Самодержавии спасение от боярской анархии, ведущей страну в пропасть. Но для решающего шага влияния митрополита и Глинских было явно недостаточно. Ведь они находились рядом и в 1545 г. Но перемены последовали только через полтора года. Нет, главную роль сыграла воля самого Ивана Васильевича!

Инициатива венчания на Царство исходила от него. Это подтверждают Царственная книга [177], Александро-Невская летопись [178]. К своему совершеннолетию он был уже очень образованным, «книжным» человеком [179]. В.О. Ключевский, крайне негативно относившийся к Ивану Грозному, признавал, что он «быстро рос и преждевременно вырос. В 17–20 лет, при выходе из детства, он уже поражал окружающих непомерным количеством пережитых впечатлений и передуманных мыслей, до которых его предки не додумывались и в зрелом возрасте» [180].

Очевидно, мысль о венчании на Царство вызревала в нем не сразу. Но и полной тайной она быть не могла, государь делился ею с приближенными. И снова мы сталкиваемся с совпадением. Незадолго до принятия решения, в июле 1546 г., случилось то самое столкновение на лесной дороге с новгородскими пищальниками, которых настроили с оружием прорываться к Ивану Васильевичу. В случае его гибели никто не стал бы искать других виновных, покатились бы в пыль головы простых новгородцев. Оставалось возвести на престол двоюродного брата, малолетнего Андрея Старицкого — и у власти утверждалась новая боярская группировка. Но государь уже проявил свой ум. Понял, что пищальников кто-то использовал, поручив искать и наказать заказчиков.

А в конце того же года 16-летний Иван Васильевич повелел митрополиту собрать всех бояр, в