Ретенция - Илья Мартынов

– Не той грязи надо бояться, – она произносит это и ещё усерднее собирает почву. Мне кажется, будто я уже где-то слышал похожие слова, но не могу припомнить, где именно.

– А какой же? – провоцирую её на ответ.

На мгновение она замирает. Её голова поворачивается в мою сторону. Я повторяю её движение. Наши взгляды встречаются.

– Грязи из сердца и души, – произносит она. У неё настолько спокойный и уверенный взгляд, что я не в состоянии долго его выдержать. Я отвожу глаза. Вернее, они сами хотят сбежать.

– Понятно, – еле слышно произношу я. Мы продолжаем сгребать землю.

– Не стоит добавлять много удобрений. Эти фикусы их не любят, их почти не трогали инженеры, – произносит она, когда мы почти заканчиваем собирать грунт.

– Понял, спасибо, учту, – смущённо произношу я. Мой обонятельный анализатор уже начал привыкать к аромату её духов. Они почти не ощущаются, лишь изредка, когда она двигает руками. От ее тела веет теплом, которое смешивается со сладостью цветочного запаха и заполняет носовые ходы, буквально вынося меня из реальности. Может, у меня есть зачатки синестезии?

– Ну вот и всё, остальное завтра уберут дроны, – она встаёт и стряхивает остатки комочков и песчинок с пальцев прямо в горшок.

– Спасибо тебе огромное за помощь.

– Да не за что, – она пожимает плечами. Я встаю. Горшок остаётся на полу.

– Ты ведь недавно здесь, верно? – не удерживаюсь я от любопытства.

– Ну, уже почти месяц, если даже не больше. Я наездами тут. Иногда ночую у брата в другой части города. А ты здесь давно?

– Да, уже почти четыре года. Квартиру предоставляет «Плазмида».

– Ты так давно работаешь на них? – ее голос звучит по-прежнему уверенно, но теперь в нем слышно удивление.

– Ну, не совсем… сперва я учился, а потом, после первого курса колледжа, уже стал на них работать. Я, кстати, Трэй.

– Я Раварта. Можно просто Рав. Я уж думала, ты никогда не представишься, – она смеётся, и я вижу, как её пухлые губы обнажают маленькую кривизну одного из центральных нижних белых зубов. Это не уродует её, а, напротив, красит, добавляя естественности. Даже при не очень хорошем освещении я успеваю заметить, что, в отличие от Кристини и её подруг, на лице Раварты почти нет яркой косметики. Её красота – природная и чистая, первозданная.

– Да, извини, растерялся с этим цветком.

– Да ничего. Бывает. Ты увлекаешься разведением растений?

– Ну как тебе сказать… Пытаюсь, – я почти не лгу, я действительно пытаюсь.

– Давай помогу занести его в квартиру, чтоб ещё раз не выронить.

Я окидываю взглядом её подтянутое, стройное тело, оценивая её силу и сноровку. Одновременно прокручиваю в памяти последние сутки, пытаясь сообразить, закрыл ли я дверь в лаборантскую. Вспоминаю, что закрыл, и соглашаюсь. Мы вместе втаскиваем цветок в прихожую и ставим его под планкой с крюками для одежды.

– У тебя есть гидрогелевый коврик! Вух! – удивляется она, увидев рассыпанные белые влажные шарики с хвостиками.

– Да… вообще-то он, вернее они, шарики эти, были здесь с самого начала.

– А у меня вот нет такого, – она наиграно поджимает губу, но тут же будто берёт себя в руки и переводит взгляд на цветок. – Жить будет. Главное, рассеянный свет и тепло.

– Ага… – Я стою в растерянности, не зная, что делать. Она помогла мне, и нужно как-то отблагодарить. – Знаешь, у меня есть чай и клубничный джем.

– Спасибо, я, пожалуй, пойду.

– Эмм, – я чешу затылок, – я просто хотел тебя отблагодарить.

– Я не люблю этот синтетический джем.

– На самом деле я тоже. Гадость. Раньше, когда была жива бабушка, мы собирали ягоды в лесу и делали настоящее варенье.

– Правда? – в ее глазах внезапно загораются огоньки. Она оживляется.

– Ну да. Оно было таким вкусным и ароматным.

– Знаешь, если ты подождёшь пару минут, я кое-что принесу к чаю.

Меньше, чем через две минуты она возвращается с небольшой банкой чего-то красного.

– Что это? – тихо спрашиваю я, закрыв дверь.

– Это настоящий брусничный джем! – она улыбается, и в ее глазах искрится неподдельная радость.

– Из лесной брусники? – шепчу я.

– Да!

– Но откуда?

– Это секрет. Старые запасы. Последняя банка. У меня бабушки не было, я сама всё собирала.

Мы идём на кухню, я завариваю чай, но она отказывается и просит налить ей горячей воды в кружку.

– Я пью просто воду или иногда развожу в кружке пару ложек джема, – поясняет Раварта.

– Класс! – я запускаю в банку чайную ложку. Кисло-сладкий с лёгкой горчинкой вкус заполняет весь рот. Слюна прибывает.

– Как тебе?

– Бесподобно, – отвечаю я, с благодарностью глядя ей в глаза.

Она кокетливо хихикает. Нравлюсь ли я ей? Такая шикарная девушка, должно быть, интересуется парнями постарше и побогаче. Тут я вспоминаю Никсу – она бы обрадовалась настоящему джему. После того случая мама почти всё ей запрещает.

– Знаешь, ты меня прости, – робко начинаю я, – мне нечего тебе предложить взамен такого богатства, как брусничный джем. У меня есть маленькая сестра, у неё аллергия и… я готов тебе дать, может, что-то из своей еды или вещей каких-нибудь взамен… эм… – слова застревают в горле. Мне совестно просить у малознакомой девушки.

– Бери всё, – договаривает за меня Раварта.

– Ты серьёзно?

– Да! – она смотрит на меня и пододвигает банку ближе к моему локтю. – Если бы у меня был такой брат, как ты, я была бы счастлива. Наверное, вы очень счастливая семья.

Меня ошарашивает внезапное согласие Раварты. Откуда такая щедрость? Я уже даже не спрашиваю, откуда у неё джем из настоящей брусники. «Счастливая ли у нас семья? Мы небогатые, но добрые. Я так думаю. Во всяком случае я люблю маму и сестру, а они меня. Наверное, мы счастливы». Мне хочется узнать, почему она не счастлива с братом, но я удерживаюсь от вопроса.

– Я просто хотел попросить немного отлить из банки. Я не могу забирать всё.

– Можешь.

– Нет, Раварта, прости.

– Трэй, теперь тебе точно придётся всё забрать, – её голос звучит решительно.

Я сдаюсь, хотя мне совестно. Мало того что мне помогли, так ещё и последнее сокровище отдали. Ситуация похожа на сон. Я даже тянусь к оголённому локтю и незаметно щиплю себя за кожу. Нет, я не сплю. Как всё странно.

Мы болтаем с Равартой, обмениваемся воспоминаниями о детстве и о том, как там было много всего настоящего и натурального. Выясняется, что они с братом приехали из одного северного региона. Она почти не упоминает брата, лишь вскользь говоря о нём. Я не выпытываю. Когда я сижу рядом с ней, внутри отчего-то становится хорошо и светло, словно по воздуху мне от нее передается какой-то заряд. Из-под короткого рукава её светлого платья виднеется небольшой, но глубокий шрам. Видно, у неё было боевое детство.