Алиби для бультерьера - Наталья Александрова

Лохматый одноглазый пес недовольно заворчал и на всякийслучай продемонстрировал огромные клыки.

— И ведь ничего враг не боялся! Я уж и перекрещусь, иводой святой побрызгаю, а ему все без разницы! Даже когда принес освященнуюикону святого Варфоломея, который против всяческих видений верный помощник, ито не помогло! Один батюшка знакомый обещал достать щепку от гроба святогоПантелеймона. Очень я на ту щепку надеялся, да не выгорело дело: другой ееперехватил. — Рассказчик сделал выразительную паузу, чтобы всеприсутствующие могли оценить его слова. — Я уж в епархию жалобунаписал, — продолжил он, — просил, чтобы в другой приход меня перевели,что сил моих больше нету терпеть козни диавольские, а мне ответствовали, чтонечего попусту власти беспокоить, нечего свои заботы на занятых людейвзваливать, а надобно жизнь вести примерную да праведную, особливо же отвинного питья строго воздерживаться!

— А ты, значит, не воздерживался? — осведомилсяМалахай. — Ну так оттого тебе и виделись все эти козлы да собаки! Мне вотиной раз еще не то привидится… Тут как-то жабу видел рогатую, а другой раз —собака в пальто померещилась… в настоящем пальто, клетчатом, да с карманами,прямо как человек!

— Не скажи! — «Поп» опасливо понизил голос. —Я уж без ста грамм и в церковь-то войти боялся! Так, коли примешь для храбрости— так оно вроде и ничего… А потом уж и это помогать перестало, все одно он менявидениями изводил! — Он немного помолчал и продолжил: — А однажды-то ончто удумал, нечистый-то! Я пришел в свою церковь обедню служить, а он уж там —служит в моем виде! И все облачение мое напялил, и даже лицом на меня похож! Якрестным знамением себя осенил, пошел на него, хотел изгнать врага из храма, вволосы вцепился, принялся его таскать… Да он сильнее меня оказался, толькосиняков мне наставил, да к тому же прихожане мои меня же и изгнали… видать, иим нечистый глаза отвел! Побежал я домой, смотрю — а он уж там сидит, внатуральном моем виде, а попадья моя его клюквенным киселем угощает, самым моимлюбимым, и шуткам его смеется! Тут уж меня такой страх взял, такое несусветноетомление — никаких моих сил терпеть не осталось! Бросил я все — и приход свой,и попадью, оставил все ему, врагу рода человеческого, и сбежал оттуда кудаглаза глядят! Вот теперь тут, с вами, овцами недостойными, якшаюсь, слово Божиесреди вас несу! — Он широко перекрестился и гулким басом провозгласил: —Чтоб они сдохли!

— Ну наслушались сказок, пора на боковую! —объявила Халява Панкратьевна, поднимаясь со своего ящика.

Бомжи зашевелились, поднялись со своих мест и двинулисьнеровной цепочкой вслед за повелительницей. Сергей растерянно огляделся ипобрел в ту же сторону.

Миновав заросли густого кустарника, они оказались намаленьком заброшенном кладбище. Тут и там из черной весенней земли торчалипокосившиеся кресты и каменные надгробия. Каменный ангел с отбитым носом держалв руке опущенный факел, напротив него возвышалась гранитная пирамида с едваразличимой надписью, сообщающей, что под этим надгробием покоится прах девицыЕфросиньи Сапегиной, скончавшейся в тысяча восемьсот двенадцатом году девяностадвух лет от роду.

Сгущались сумерки, на землю опускался туман, и Сергеяохватило тоскливое гнетущее чувство.

— Куда это мы идем? — спросил он Песьего Лекаря,невольно понизив голос.

— На место нашего пребывания, — ответил тоттуманно.

Из сгущающихся сумерек темным пятном проступило массивноевозвышение, огражденное высокой ржавой решеткой. Халява Панкратьевна подошла ккалитке, отвязала веревку, которая эту калитку придерживала, и вошла за ограду.Вся компания послушно проследовала за ней.

Перед ними оказался вход в склеп.

— Неужели мы туда полезем? — испуганно прошепталСергей, схватив за плечо своего спутника.

— А что такого? — Песий Лекарь пожалплечами. — Все лучше, чем под открытым небом ночевать! Ни дождь тебе неповредит, ни ветер не продует… Мы тут давно уже обретаемся!

— Но там же… там же покойники?

— А что нам покойники? От покойников никакого зла ужене ожидается, они все, что могли, уже при жизни сделали, так что теперь гораздобезопаснее, чем живые.

Бомжи один за другим, пригнувшись, пробрались в склеп, иСергею ничего не оставалось, как последовать за ними.

Внутри было довольно просторно, и хотя сыро и зябко, как идолжно быть в склепе, но все же не так холодно, как на улице.

Кто-то из бомжей зажег самодельный светильник, и Сергей смогоглядеться.

В склепе на продолговатых возвышениях стояли несколькокаменных саркофагов с полустертыми надписями на крышках. Судя по этим надписям,в склепе покоились останки членов богатого купеческого семейства, похороненныев конце девятнадцатого столетия и в начале двадцатого. Были тут купцы и первой,и второй гильдии, и почетные граждане.

В углу склепа была свалена огромная груда засаленного тряпья— должно быть, бомжи натаскали ее за долгое время. В эту-то груду и зарылисьвсе пришедшие. Сергей тяжело вздохнул и тоже устроился на куче тряпья, кое-какукрывшись сверху несколькими драными мешками. Под боком у него возилсяодноглазый пес, и от него было теплее и спокойнее на душе.

Маркиз поднялся на пятый этаж с детства знакомого дома вАпраксином переулке и нажал кнопку дверного звонка.

За дверью раскатилась тревожная трель.

Затем наступила тишина.

Леня позвонил еще раз, и с тем же нулевым результатом.

«Что за черт, — подумал Леня, — куда это Толючерти унесли? Ведь договорились же, что он будет сидеть здесь безвылазно, чтобыне рисковать и не подставляться!»

Он хотел уже развернуться и отправиться восвояси, но вдруграсслышал за дверью едва различимый шорох.

В квартире явно кто-то был.

— Толян! — проговорил Маркиз, прильнув кдвери. — Ты дома?

— Это ты, что ли, Леня? — донесся из-за дверисвистящий шепот.

— Ну я! — сознался Маркиз. — А ты кого ждал?

Из-за двери явственно донесся громкий вздох, загремелизамки, и дверь приоткрылась.

В узкую щелку высунулась рука, втянула Маркиза внутрь, идверь за ним тут же захлопнулась.

— Точно, ты! — с явным облегчением проговорилАнатолий, заперев дверь на все замки и повернувшись к Маркизу. — А я,понимаешь, в глазок гляжу — вроде ты, а вроде и не ты! Знаешь, как в нем вселица перекашиваются — нипочем не узнаешь! Помнишь, как раньше были «комнатысмеха» с кривыми зеркалами…

Анатолий замолчал и еще раз придирчиво оглядел Маркиза.

— Ты как — не раненый? — спросил он сопаской. — Помирать не собираешься?

— Да вроде пока в ближайших планах такого небыло, — удивленно ответил Маркиз. — А почему это ты так беспокоишьсяо состоянии моего здоровья?