Великие битвы великой страны - Сергей Алексеев

– На штурм! На слом! – привстав в стременах, кричит Пугачев.

И снова градом навстречу картечь, снова несмолкаемым гулом бабахнули ружья.

Ударила пуля Пугачева в левый рукав – отлетел клок от полушубка, словно перо из птицы. Ударила другая пуля в правый рукав – обожгла чуть повыше локтя.

– Не трусь! – кричит Пугачев. – Дело святое, правое. Смерть не страшна. Слазь с коня! Валом кати на вал!

Однако казаки не успели выполнить приказ Пугачева. Сверху, с вала, посыпались на пугачевцев солдаты. Врезались они в ряды конных, взыграл рукопашный бой.

Заработали казаки пиками, саблями. Крошит Пугачев солдат. Не подставляй головы, береги плечи! Удар у Пугачева пудовый. Сабля острая. Раз – взмах, два – взмах! Не шути с государем.

– Емелька! Это Емелька! – кричат царские солдаты и, словно к магниту, лезут к отважному всаднику.

– Неразумные! Сирые! – кричит Пугачев. – Так-то своих встречаете?! – И снова саблей во весь богатырский мах.

Бьется Емельян Иванович, мышцы как сталь, лицо в напряжении. Зрачки как маятник – в разные стороны бегают. На взлохмаченной бороде сосулька повисла.

Метнул Пугачев глазами налево – рядом верхом на коне Гришатка.

– Прочь! – взревел Пугачев. – Откуда ты, глупое! Эй, казаки, оттащить Гришатку в безопасное место!

Собрался Гришатка отъехать подальше от Пугачева, да вдруг заметил, как из-за крепостной стены из-за огромных бревен высунулось бородатое лицо солдата. Поднял солдат ружье, целит прямо в грудь Пугачеву.

– Берегись, берегись, государь!

Однако Пугачев то ли не услышал Гришаткиного крика, то ли не понял, в чем дело. Как был, так и остался на старом месте.

Сощурил бородатый солдат левый глаз. Момент – и нажмет на ружейный курок.

И вдруг Гришатка что есть мочи ударил коня. Дернул за узду так, что у лошади в губах кровь проступила.

Взмыл, привстал конь на задние ноги. Прыгнул вперед, заслонил Гришаткой и собой Пугачева.

Свистнула солдатская пуля. Ударила мальчика. Выпустил Гришатка из рук поводья. Осел, словно кто к земле потянул. Качнулся и рухнул с коня на снег.

– Гришатка! – закричал Пугачев. Он рванулся к мальчику, спрыгнул на землю, подбежал. – Гришатка, Гришатка!

Враз несколько казаков окружили Гришатку и Пугачева.

– Дитятко, – тормошит Пугачев Гришатку. – Дитятко!

Смотрит мальчик полузакрытыми глазами на Пугачева, смотрит, ничего не видит, не слышит. Не дышит Гришатка. Отжил, отгулял свой недолгий мальчишеский век Соколов-Соколенок.

– Гришатка! Гришатка! – кричит Пугачев.

Расстегнул Пугачев полушубок Гришаткин.

Рванул залитую кровью рубаху – у самого сердца рана навылет.

Вдруг что-то зашуршало в руках Пугачева. Потянул он – бумага. Развернул – пугачевский портрет, тот самый, что рисовал как-то Гришатка. Конь. Пугачев. Генеральская лента. Пистолеты за поясом. Снизу надпись: «Царь-государь Петр Третий Федорович». Только надпись теперь перечеркнута. И вместо старой поверх нее новая – во весь разворот листа: «Пугачев Емельян Иванович – вождь и заступник народный».

– Дитятко! Сокол! – взревел Пугачев. – Крови частица народной. Кровушки. – И слеза, огромная слеза, размером в горошину, поползла по заросшей щеке Пугачева и тут же, застыв на морозе, повисла серебряной, стонущей каплей.

Поле, огромное поле. Только что вырытая в промерзшей земле могила. На краю ее – маленький гроб с Гришаткой. Вокруг – огромной толпой притихшие люди.

– Успокой, Господи, душу новопреставленного раба твоего, отрока Соколова Григория, и сотвори ему вечную па-а-амять! – вытягивает прощальную молитву священник Иван.

Он, по привычке, в поповской ризе поверх тулупа.

Только лицо на сей раз не ястребиное, не строгое. Как-то сморщилось лицо у попа Ивана. Служит он панихиду, а сам нет-нет да носом потянет. Забивается нос, в глазах проступают слезы.

И голос сейчас у него тихий, и губы почти не шевелятся, словно бы вовсе и не он те слова произносит, а льются они откуда-то сами и несет их ветер из дальних далей.

Поп Иван подает команду. Все медленно опускаются на колени и, сотрясая притихшую степь, трижды повторяют за священником:

– Вечная па-а-амять.

Четверо казаков подымают гроб и опускают его в могилу.

По приказу Пугачева гремит прощальный салют из пушек.

Опять тишина, и вдруг!..

– Гришенька, родненький! – взорвал немоту плачущий голос Ненилы.

– Дитятко, сокол! – крик стоном метнулся хрип из груди Хлопуши.

И следом сотни людей:

– Ушел, ушел! Улетел! Закрылись очи твои соколиные.

– Детушки, детушки, – перекрыл человеческий плач дрогнувший бас Пугачева. Он пробился к самому краю могилы, поднялся на бугор из отрытой земли. – Неверно. Неверно! Жив он, жив, Соколенок! Соколам вольное небо. Ширь им, простор им и вечность. – Пугачев вскинул руки, простер их вверх в синеву, к небу. – Здесь он, здесь он, наш Соколенок!

Все невольно подняли головы к небу. И хотя не было там ничего, но всем вдруг ясно представилась вольная птица. Она кружилась, махала крылом, издавала призывные крики. Она то взмывала, то падала вниз и манила, манила людей…

А голос Пугачева крепчал и крепчал, наливался медью, гудел, словно колокол в час набата.

– Соколам вечная слава! Соколам жить да жить! Не забудет смелых русский народ. Внуки-правнуки нас не забудут.

Люди притихли. Хлопуша вытер слезу рукавом.

Иван IV Грозный – один из самых известных русских царей. При нем страна окрепла, расширилась. Он присоединил к России Казанское и Астраханское ханства, другие земли. При нем в состав России вошла Сибирь. Родина наша стала страной, в которой жило много разных народов. При Иване IV был составлен «Большой чертеж» – первая географическая карта России. Была издана первая русская печатная книга, и жил первопечатник Иван Федоров. Начали строиться новые русские города: Архангельск, Воронеж, Самара и другие. Появилось русское чудо – красивейший собор Покрова в Москве, на Красной площади, рядом с Кремлем. Весь мир знает его как храм Василия Блаженного. Царь поощрял ремёсла, торговлю. Много и другого произошло в годы жизни царя Ивана. Был он человеком суровым, требовательным, а порой и жестоким. Не зря назвали его Грозным.

И еще одно: до Ивана IV правители России носили титул великих князей. Вступив на престол, великий князь Иван IV первым назвал себя царем. С него и пошли в России цари.

После смерти отца, великого князя Василия III, в трехлетием возрасте мальчик был провозглашен великим князем Иваном IV. Сложным было Иваново детство. Мать, Елена Глинская, умерла, когда сыну исполнилось семь лет. Воспитанием сироты занялись бояре. С юных лет у него проявился нелегкий нрав. Появились забавы странные.