Генерал Брусилов. Лучший полководец Первой Мировой войны - Валентин Рунов

С утра 10 апреля на железнодорожной станции был выставлен почетный караул. Около 11 часов утра на станцию прибыл первый поезд с царской свитой. В 12 часов прибыл царский поезд. Брусилов коротко доложил царю о состоянии вверенной ему армии. При этом он успел отметить особые заслуги «Железной» дивизии А. И. Деникина, ее 16-го стрелкового полка, также его 1-й роты, шефом которой числился государь и которая находится в почетном карауле. Царь тут же вручил всем солдатам этой роты Георгиевские кресты.

Затем с железнодорожной станции царь и его свита поехали в дом, занимаемый штабом 8-й армии, где для них уже был приготовлен обед. В столовой государь, обращаясь к Брусилову, сказал, что в память того, что он обедает у него в армии, он жалует ее командующего своим генерал-адъютантом. Брусилов был больше обижен, чем обрадован этой наградой. Объясняя это, он писал: «Я этого отличия не ожидал, так как царь относился ко мне всегда, как мне казалось, с некоторой недоброжелательностью, которую я объяснял тем обстоятельством, что, не будучи человеком придворным и не стремясь к сему, я ни в ком не заискивал и неизменно говорил царю то, что думал, не прикрашивая своих мыслей. Заметно было, что это раздражало царя. Как бы то ни было, это пожалование меня несколько обидело, потому что из высочайших уст было сказано, что я жалуюсь в звание генерал-адъютанта не за боевые действия, а за высочайшее посещение и обед в штабе вверенной мне армии».

В завершение смотра войска прошли перед царем торжественным маршем. После этого Николай II и сопровождавшие его лица снова сели в поезд и поехали в Перемышль. Брусилов же вернулся в Самбор, в штаб своей армии.

Позже, уже после Октябрьской революции, Брусилов в своих воспоминаниях в отношении личности Николая II напишет: «Я считал лично Николая II человеком чрезвычайно незадачливым, которого преследовали неудачи в течение всего его царствования, к чему бы он ни приложил своей руки. У меня было как бы предчувствие, что эта поездка предвещает нам тяжелую катастрофу». И несколько ниже: «Царь не умел обращаться с войсками, говорить с ними. Он и тут, как всегда, был в некоторой нерешительности и не находил тех слов, которые могли привлечь к нему души человеческие и поднять дух. Он был снисходителен, старался выполнять свои обязанности верховного вождя армии, но должен признать, что это удавалось ему плохо, несмотря на то что в то время слово «царь» имело еще магическое влияние на солдат»[26].

Сам император этому визиту не придавал особого значения. В дневнике Николая II сохранилась скупая запись: «В 10 часов отправился с Николашей и другими по жел. дор. в Самбор. Приехал туда около часа и был встречен Брусиловым и моей чудной ротой 16-го стрелкового императора Александра III полка – под командой ее фельдфебеля. Проехал в штаб-квартиру Брусилова, где назначил его генерал-адъютантом. Он нас накормил завтраком, после чего вернулись в поезд и продолжили путь на юг. Первая гряда Карпат была хорошо видна. Погода стояла дивная. Около 4 час. прибыл в Жиров, где был собран весь 3-й Кавказский корпус ген. Ирманова. Обошел все части пешком, а затем объехал их на моторе и благодарил за боевую службу. Вид полков великолепный…»[27].

19 апреля 1915 года австро-германские войска переходят в наступление в Галиции и прорывают фронт 3-й армии генерала Радко-Дмитриева. Позже это наступление получило название «Горлицкий прорыв». Оно началось на узком участке фронта в условиях значительного превосходства противника в силах и средствах. Против шести русских дивизий, имевших всего 50 легких полевых орудий с ограниченным боекомплектом снарядов, германское и австро-венгерское командование бросило 13 хорошо укомплектованных дивизий, наступление которых поддерживало 200 орудий, из которых 50 были тяжелыми, при практически неограниченном запасе снарядов. В результате русская артиллерия отвечала одним выстрелом на 150–200 выстрелов противника, снаряды которого буквально перепахивали русские окопы. Это позволило германскому командованию прорвать русскую оборону и начать развитие наступления в глубину. Соединения 3-й армии начали отход со своих позиций в полном беспорядке.

Провал очередного наступления.

Брусилов, наблюдавший за боями в районе Горлицы несколько со стороны, позже позволил себе подвергнуть острой критике как действия командующего фронтом, так и командующего армией. Он считал, что «вина прорыва 3-й армии ни в какой мере не может лечь на Радко-Дмитриева, а должна быть всецело возложена на Иванова».

В то же время он находил, что Радко-Дмитриев, который знал о готовящемся наступлении противника, со своей стороны не сделал все необходимое для его отражения. Брусилов считал, что в таких условиях командующий 3-й армией «должен был своевременно распорядиться о сборе всех возможных резервов своей армии к угрожаемому пункту и вместе с тем отдать точные приказания всем своим войскам, в каком порядке и направлении, в случае необходимости, отходить, на каких линиях останавливаться и вновь задерживаться, дабы по возможности уменьшить быстроту наступления противника и провести отступление своих войск планомерно и в полном порядке. Для сего необходимо было заблаговременно, без суеты убрать все армейские тыловые учреждения и также заблаговременно распорядиться устройством укреплений на намеченных рубежах». Судя по этой записи, можно сделать вывод о том, что к весне 1915 года Брусилов, хорошо изучив особенности обороны противника в Карпатах, предлагал наиболее передовой ее опыт внедрить в практику русских войск. Так появлялась передовая для того времени теория «маневренной обороны», которая в последующем была принята на вооружение многими армиями мира.

Представляют интерес и взгляды Брусилова на вопросы управления войсками. Он пишет, что «во время этого несчастного отступления на всем обширном фронте армии Радко-Дмитриев потерял бразды управления, чего не было бы, если бы он заблаговременно, по намеченным рубежам, надлежащим образом распорядился устроить техническую службу связи». Вместо этого командующий 3-й армией «стал сам катать в автомобиле от одной части к другой и рассылал для связи своих адъютантов, которые, как рассказывали очевидцы, отдавали от его имени приказания начальникам частей, минуя их прямых начальников; приказания же эти были часто противоречивые».

Подводя итоги неудачных действий 3-й армии в районе Горлица, Брусилов писал: «Понятно, что от такого управления войсками сумбур только увеличивался, и беспорядок при отступлении принял грандиозные размеры не столько от поражения, сколько от растерянности начальников всех степеней, не управляемых более одной волей, не знавших, что им делать, и не знавших, что делают их соседи. Результат совокупности всех перечисленных условий отступления и не мог быть иным»[28].