Теперь вы это видите и другие эссе о дизайне - Майкл Бейрут

Более революционной, чем визуальная эстетика «Полиции Майами», была лежащая в ее основе идея, что мы достигли момента, когда суть вещей утратила свое значение. «Это сериал для аудитории MTV, — сообщил журналу TIME другой режиссер, — которую больше интересуют образы, эмоции и энергия, чем сюжет, персонаж и слова». И действительно, самым мощным моментом в пилотном эпизоде 1984 года оказалась не перестрелка или судебное разбирательство, а почти бессловесный трехминутный фрагмент, в котором Крокетт и Таббс мчатся сквозь влажную флоридскую ночь под звуки In The Air Tonight Фила Коллинза, а неоновые огни отражаются от капота их черной Ferrari Daytona Spyder 365 GTS/4. Легендарный коллинзовский барабанный брейк «Бадам бадом бадум бадум БАМ БАМ» в 3:17 был столь же мощным во всей своей студийной искусственности и определял звучание большей части поп-музыки 80-х.

Было ли с моей стороны безумием думать, что все складывалось именно так, как я и мечтал в колледже: мир, плененный трепетной вибрацией розовых и голубых оттенков, глянцевых черных поверхностей, переливающихся квадратами и треугольниками? В Vignelli Associates я стал неофициальным специалистом по «новой волне». Один из наших постоянных клиентов — компания, занимающаяся освещением, — был инвестором новой экспериментальной линейки мебели из Милана. Не вполне понимая, во что ввязываюсь, я получил задание разработать приглашения для кампании по запуску движения Memphis в Нью-Йорке. Для каждого нужно было наклеить готовый стикер с логотипом Memphis на заранее отпечатанную глянцевую черную открытку, которую я покрыл флуоресцентной аэрозольной краской Krylon и раскрасил красными, желтыми и оранжевыми китайскими маркерами. Всего была тысяча приглашений. Их изготовление заняло все выходные. К концу этой работы я почти бредил. Трудно сказать, что было тому причиной: размышления о перспективах новой эстетической эпохи или вдыхание аэрозольных паров на протяжении трех дней.

Для меня суть этой эпохи дизайна заключалась не в донесении сообщений, или служении обществу, или даже решении задач. Ее суть была в том, чтобы попросту манипулировать цветами и формами, вовлекаясь в поверхностные удовольствия, как будто все это имело смысл само по себе. Мне очень нравились дизайнерские работы, которые я наблюдал повсюду, но им не удалось пройти проверку временем. В начале этого года в Музее Виктории и Альберта прошла выставка, посвященная постмодернистскому дизайну, и ее подвергли суровой критике. Типична точка зрения Стивена Бейли, который сказал, что у постмодерна «мозг из перьев и сердце из свинца», заимствовав для этой язвительной эпитафии строчку из Александра Поупа.

Это наполовину правда. Дизайн 80-х был неглубок, но не бездушен. Все маленькие открытия, которые я сделал, накладывая очень правильный оранжевый на очень правильный зеленовато-голубой, абсолютно верно выстраивая кривую, придавая чему-либо безупречный вид, были невероятно захватывающими для юного дизайнера. Последним экспонатом выставки в Музее Виктории и Альберта стал видеоклип для Bizarre Love Triangle группы New Order, снятый нью-йоркским художником Робертом Лонго в стиле его литографий «Люди в городах». Как бывает с песнями, эта композиция, особенно строчка «Отчего мы не можем быть такими, как вчера?», вернула меня в мою невинную юность. Я покинул музей с затуманенным взором и в некотором смущении, вспоминая дни, когда внешний вид, казалось, значил так много. Интересно, повторится ли это когда-нибудь.

Вот кое-что из того, что мне не разрешалось делать на моей первой работе.

Когда в 1980 году я устроился на работу в Vignelli Associates в качестве самого младшего из младших дизайнеров, мое портфолио было предельно эклектичным. Собрание моих студенческих работ, полное пылких подражаний буквально всем — от Вольфганга Вайнгарта до Push Pin Studios, — напрашивалось на диагноз «множественное расстройство личности дизайнера». Возможно, вы подумали, что я начал бунтовать против ограничений, которые установил для меня первый работодатель. Вовсе нет, я охотно им подчинился. На целых десять лет. И в результате как дизайнер я вырос.

Это может вас ужаснуть. Именно такую реакцию вызвала ныне вездесущая Эми Чуа, взорвав мир своим эссе в Wall Street Journal «Почему китайские матери лучшие», отрывком из ее мемуаров «Боевой гимн матери-тигрицы». Эссе, которое получило прозвище «Штамм „Андромеда“[44] среди вирусных мемов», явило пример беспощадного подчинения детей драконовским правилам. Никакого телевизора, никаких ночевок у друзей, никаких компьютерных игр. Вместо этого — десятичасовые уроки скрипки. Чуа также выступает за полную нетерпимость к пятеркам с минусом на тестах и даже (внимание, графические дизайнеры!) рекомендует отказываться от неаккуратных самодельных поздравительных открыток. В эпоху либерального воспитания «Мать-тигрица» задевает нас за живое: на момент написания этих строк эссе набрало более 7600 комментариев.