Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры - Найо Марш

— Она явно устроила ему сцену.

— Мы считаем, что она была там. Внизу.

— Вы ее видели?

— Нет. Мисс Джейсон видела ее тень. Нам показалось, что мистер Мейлер расстроился, когда услышал об этом. Он изо всех сил делал вид, что не придает этому значения, но был расстроен.

— Весьма устрашающая дама, эта Виолетта.

— Она ужасная. Подобная ненависть, так открыто показанная, — пугает. Любая ненависть, — заметила баронесса, ловко откликаясь на смену танцевального па, — очень пугает.

— Дежурный монах обыскал все помещения. Ни Мейлера, ни Виолетты не нашли.

— А, монах, — проговорила баронесса Ван дер Вегель, и абсолютно ничего нельзя было извлечь из этой реплики. — Возможно. Да. Может, и так.

— Интересно, — зашел с другой стороны Аллейн, — говорил ли вам кто-нибудь, что вы похожи на этрусков?

— Я? Я голландка. Мы голландцы, мой муж и я.

— Я имел в виду, если вы меня простите, вашу внешность. Вы поразительно похожи на пару на том прекрасном саркофаге на Вилле Джулия.

— Семья моего мужа — очень старая голландская семья, — объявила она, нисколько не желая, по-видимому, осадить Аллейна, а просто продолжая констатировать факт.

Аллейн подумал, что тоже может развить эту нейтральную тему.

— Уверен, вас не обидят мои слова, — сказал он, — потому что та пара очень привлекательна. Они демонстрируют то сильное супружеское сходство, которое говорит и о полном их согласии.

Баронесса никак на это не отреагировала, если только не считать ответом ее следующую фразу.

— Мы состоим в отдаленном родстве, — сказала она. — На самом деле по женской линии мы происходим из семейства Виттельбахов. Меня зовут Матильда Якобеа в честь знаменитой графини. Но все равно то, что вы говорите, странно. Мой муж считает, что наша семья берет свое начало в Этрурии. Поэтому, возможно, — игриво добавила она, — мы их далекие потомки. Он думает написать на эту тему книгу.

— Как интересно, — вежливо проговорил Аллейн и предпринял весьма виртуозный маневр с вращением. И почувствовал легкое раздражение, когда баронесса с безукоризненной легкостью его повторила.

— Да, — сказала она, подтверждая собственное заявление, — танцуете вы хорошо. Я получила большое удовольствие. Вернемся?

Они возвратились к ее мужу, который поцеловал баронессе руку и пристально посмотрел на нее, склонив набок голову. К ним подошли Грант и Софи. Джованни поинтересовался, готовы ли они ехать к себе, и, узнав, что готовы, вызвал второго водителя.

Аллейн посмотрел, как они уходят, а затем со смирением, присущим всем полицейским при исполнении служебных обязанностей, настроился на посещение «Берлоги Тони».

III

Слово «берлога», обнаружил он, в официальное название не входило. Это было просто «У Тони», и на фасаде имя не фигурировало. Вошли они через кованые ворота, которые открыл, после негромких переговоров с Джованни, привратник. Пересекли затем мощеный внутренний двор и поднялись в лифте на пятый этаж. Джованни собрал с каждого из их компании по пятнадцать тысяч лир. Передал эти деньги кому-то, кто посмотрел через отверстие в стене. Тогда изнутри открылась следующая дверь, и постепенно им явились прелести «Берлоги Тони».

Они представляли собой все и более того, что можно было ожидать, весьма разнообразное и на любой вкус на предсказуемом уровне. Клиентов провели в абсолютно темное помещение и усадили на бархатные диваны, шедшие вдоль стен. Сколько там находилось человек, определить не представлялось возможным, но огоньки сигарет вспыхивали во множестве мест, и комната была заполнена дымом. Компания Джованни прибыла, видимо, последней. Кто-то с маленьким фонариком, светившим голубым светом, провел их на предназначенные им места. Аллейн ухитрился сесть рядом с дверью. Чей-то голос пробормотал: «Косячок, синьор?» — и в свете фонарика продемонстрировал коробочку с единственной сигаретой. Периодически слышалось чье-то бормотание, и часто кто-то хихикал.

Психоделическое шоу представил сам Тони, снизу подсвечивая лицо фонариком. Это был вкрадчивый мужчина, одетый, кажется, в атлас с растительным узором. Он объявил по-итальянски, а затем, запинаясь, по-английски. Шоу называется, сказал он, «Стрэнное различение».

Центральную часть комнаты затопил розовато-лиловый свет, и шоу началось.

Аллейн не склонен был к субъективным замечаниям о полицейской работе в полевых условиях, но в отчете, который он впоследствии составил по этому делу, назвал «Странное развлечение» Тони «мерзким», а поскольку более подробного описания не требовалось, он его и не дал.

Представление еще не закончилось, когда Аллейн нащупал за бархатной шторой дверную ручку и выскользнул из комнаты.

Впустивший их привратник находился в прихожей. Он был рослым, крупным и мрачным и лежал в кресле, стоявшем напротив двери. Увидев Аллейна, мужчина не удивился. Можно было предположить, что расстройство желудка не было «У Тони» чем-то необычным.

— Вы желаете уйти, синьор? — спросил он по-итальянски и показал на дверь. — Вы идти? — добавил он на примитивном английском.

— Нет, — по-итальянски ответил Аллейн. — Нет, спасибо. Я ищу синьора Мейлера. — Он посмотрел на свои дрожащие руки и сунул их в карманы.

Мужчина спустил ноги на пол, очень внимательно посмотрел на Аллейна и встал.

— Его здесь нет, — сказал он.

Аллейн вытащил руку из кармана брюк и рассеянно посмотрел на банкноту достоинством в пятьдесят тысяч лир. Привратник кашлянул.

— Сегодня вечером синьора Мейлера здесь нет, — сказал он. — Сожалею.

— Плохо, — отозвался Аллейн. — Я очень удивлен. Мы должны были встретиться. У меня с ним договоренность, договоренность об особом размещении. Вы понимаете?

Он широко зевнул и высморкался.

Наблюдавший за ним привратник выждал несколько секунд.

— Возможно, он задерживается, — предположил он. — Я могу поговорить от вашего имени с синьором Тони. Я могу устроить это размещение, синьор.

— Возможно, синьор Мейлер придет. Возможно, я немного подожду.

Он снова зевнул.

— В этом нет необходимости. Я могу обо всем договориться.

— Вы даже не знаете…

— Вам стоит только сказать, синьор. Все что угодно!

Привратник сообщил подробности. Аллейн изобразил беспокойство и неудовольствие.

— Все это очень хорошо, — проговорил он. — Но я желаю видеть хозяина. Это же договоренность.

Аллейн ждал возражений на слово «хозяин», но их не последовало. Привратник начал умасливать его. Он сладко бормотал и утешал. Он видит, повторял он, что Аллейн расстроен. Что ему нужно? Возможно, Г. и К.? И снаряжение? Он может немедленно все обеспечить, и симпатичный диванчик в уединенном месте. Или, возможно, он предпочитает получить свое удовольствие у себя дома?