Спутники Марса: маршал Тюренн и принц Конде - Людмила Ивонина

с севера передовые части королевских войск. Тюренн решил атаковать Конде на марше. Луи оказался в ловушке и принял единственно возможное решение, отозвав Таванна, ведущего колонну, которому удалось воссоединиться со своим полководцем, понеся некоторые потери.

Луи был в исключительно сложном положении. Впереди его ожидала армия, обладающая тройным превосходством, в тылу находились стены Парижа, защищаемые городским ополчением, полным решимости запретить ему вход в город, который теперь был его единственным убежищем. Его поражение казалось делом предрешенным. Стены города были заполнены парижанами, выступающими в качестве заинтересованных зрителей, а на холмах Шаронна разместился король со своим двором, рассчитывая лицезреть сцену неотвратимого разгрома Конде. С присущей ему твердостью характера принц был готов дорого продать успех своего дела. Однако впереди оказались полевые укрепления, в свое время возведенные против герцога Лотарингского, пришедшиеся весьма кстати. Позиция Конде была выгодной из-за наличия в его тылу круговых дорог, позволявших снабжать войска. Тюренну это было хорошо известно, и он разместил свои силы по фронту от Шаронна до реки. Затем он произвел три атаки: сам атаковал в центре, на правом фланге наступал маркиз Сен-Мегре, а на левом – герцог Ноай. Правым флангом армии Конде командовал Немур, левым – Таванн, а сам принц с небольшим отрядом был готов двинуться на наиболее опасный участок. Французские военачальники хорошо знали друг друга; схватка обещала стать смертельной.

Желая достичь ясности и избежать больших потерь, Тюренн ограничился мелкими стычками, ожидая подхода Ла Ферте, но Мазарини приказал немедленно уничтожить войска принца. Виконт подчинился приказу. В ответ на первую атаку в центре Конде произвел вылазку и отразил ее. Вскоре оживленный бой завязался по всему фронту. Сен-Мегре атаковал укрепления на Рю де Шаронн и, несмотря на огонь с крыш и из окон, уверенно продвигался вперед. Принц встретил его на рыночной площади и отбросил назад, нанеся большие потери среди офицеров. Продвижение центра войск короля сопровождалось еще большими утратами, поскольку почти из каждого дома и сада стреляли солдаты Конде. Почти везде начались рукопашные бои. Тем временем Ноай преодолел траншеи на своем участке фронта и был готов схватиться с Немуром, когда появился Конде и отбросил его отряд. Но Тюренн уверенно продвигался вперед, достиг аббатства и далее прокладывал дорогу вдоль улицы Сен-Антуан до тех пор, пока сам принц не остановил его у западных стен. Сражение достигло апогея, Тюренн снова бросил Ноая в атаку, в то время как Ла Ферте готовился зайти Конде в тыл.

Силы принца были истощены, его поражение казалось неизбежным, когда, к счастью, благодаря заступничеству дочери герцога Орлеанского Анны-Марии де Монпансье, известной как Мадемуазель, ворота Парижа открылись, и Конде было позволено войти в город и найти там убежище. Принц отступил в квартал Сен-Жак, потеряв 2 000 человек; виконт, по-видимому, потерял больше.

В ходе боя у Сент-Антуанских ворот Тюренну удавалось исправлять ошибки своих командующих, бросавших кавалерию в узкие улицы и переулки столицы, где она не могла действовать. Анри быстро сориентировался и в таких условиях счел за лучшее совместить действия артиллерии и пехоты, когда первая продольным огнем могла расчистить путь для второй. «Второй раз Вы сохраняете корону моему сыну», – заметила тогда благодарная Анна Австрийская[81].

А вождь фрондеров был излишне разгоряченным и действовал, повинуясь внезапным импульсам. Его нетерпеливый и прямой характер вступил в противоречие с обстоятельствами Фронды и с его добрыми намерениями. Любым способом Луи желал взять власть в свои руки и наказать столичных магистратов, чтобы они перестали изображать из себя нейтралов и арбитров. Он выбрал борьбу, дошедшую до крайностей.

4 июля принц атаковал собравшийся в ратуше городской совет. Сотни людей погибли в тот день. Муниципалитет Парижа был свергнут, а новый купеческий старшина старик Бруссель предложил парламенту назначить герцога Орлеанского генеральным наместником королевства, мотивировав это тем, что король на самом деле пленник Мазарини. Конде был объявлен главнокомандующим армией.

Так с помощью террора Луи подчинил Париж, но то была пиррова победа, поскольку он оттолкнул от себя население города. Резню 4 июля трудно назвать восстанием: в ней слишком активное участие принимали переодетые солдаты Конде и люмпены де Бофора. Буржуа покидали столицу, народ зверел от голода, а солдаты грабили, насиловали женщин и потихоньку от командующего дезертировали. Навести дисциплину в войсках и порядок в городе принц не смог, хотя он и пожертвовал часть своих средств для выплаты жалованья солдатам. Его авторитет стремительно падал. Одинокий хозяин Парижа оказался в политическом вакууме, а народом овладела апатия и неверие в необходимость бунтовать. Напуганные погромами обыватели поняли, что Фронду надо быстрее заканчивать.

Конде часто сравнивал себя с Оливером Кромвелем во время гражданских потрясений в Англии (1642-1648), и, отвлекаясь от истинных политических и конфессиональных мотивов, желал стать таким же победителем. Принц, равно как и его противник Джулио Мазарини, втайне восхищался главой Английской республики. Развязав войну, Луи тут же наладил связи с Кромвелем, пытаясь получить от него помощь. Кромвеля ничуть не смущало, что фрондеры в союзе с Испанией – врагом Английской республики, и все время, пока принц «был на коне», английский лидер поддерживал с ним отношения. Он ссужал фрондерам деньги и разрешил агентам принца импортировать французские вина в Англию по низким ввозным тарифам. Но военной помощи кондеянцы от Кромвеля так и не дождались. В отношении Фронды он занимал выжидательную тактику, не вмешиваясь в войну между правительством и оппозицией. Ему нужна была стабильная Франция, которой отводил важное место в своей внешней политике для борьбы с общим врагом – Испанией[82].

В августе Конде запретил представителям крупнейших цехов Парижа засвидетельствовать свое почтение королю, и городская верхушка собралась в Пале Рояле обсудить свою дальнейшую тактику. Их поддержало много людей, шляпы которых были украшены листком белой бумаги – впервые белый цвет, символ верности королю, вытеснил желтую символику мятежа. На стороне двора активно выступил и Поль де Гонди. «Роль противника принца де Конде делала мне честь», – напишет он впоследствии. Слабевшие позиции принца в провинции заставили Конти и герцогиню де Лонгвиль оставить брата и принять условия, какие первому министру было угодно им навязать. В конце месяца Узкий совет обнародовал указ об амнистии – за исключением главарей, всем участникам смуты гарантировалось прощение в случае их возвращения под власть короля в трехдневный срок. Магистраты настолько осмелели, что пригрозили Конде, что они отправятся в Бурже к Людовику XIV просить помощи для изгнания армии принца из столицы. Ведь было очевидно, что с 4 000 солдат он не мог противостоять Тюренну и Ла Ферте.

В начале сентября Париж веселился, празднуя