Спутники Марса: маршал Тюренн и принц Конде - Людмила Ивонина

малочисленным, но так как эскадроны принца состояли из французов, один очевидец сказал об этой битве то же, что Плутарх в свое время писал о баталии при Фарсале (46 г. до н.э.), когда войска Юлия Цезаря атаковали легионы Помпея, – «Орлы против орлов, легионы против легионов». И все тот же современник заметил, что «как бы там ни было, эта битва не могла войти в сравнение с той, о какой говорил древний автор, по той причине, что при Фарсале все римские силы сражались разом одни против других, а в нашем случае лишь горстка французов схватилась врукопашную…»[87]

У Арраса виконт проявил огромное терпение: он не атаковал противника немедленно, а, прежде всего, постарался отрезать его от его магазинов. Затем он решил использовать для наступления ночной бой, с трудностями которого блестяще справился, что привело к внезапности нападения. Герцог Йоркский писал об этом: «В ночное время ни один их полков противника не мог помочь друг другу; каждый боялся за себя и ложной атаки». Как раз сделать три атаки в разных местах было частью плана Тюренна[88]. Сочетая внезапность с быстротой, он наносил удары по укрепленному лагерю Конде сосредоточенными силами. Тем временем эрцгерцог Леопольд приказал испанцам Фуэнсальданьи отойти к Дуэ, оставив принца сопротивляться одного и еще прикрывать их отход к югу и востоку от города. В конце концов, Луи понял, что просто-напросто будет подавлен натиском виконта. Он признал его преимущество, особенно по части артиллерии. И 24 августа счел за благо снять осаду и отступить, предварительно выговорив возможность эвакуировать своих раненых.

Испанский король поблагодарил Конде, армия которого потеряла около 30 000 человек (эти цифры вызывают сомнение, ибо значительная часть испанцев покинула лагерь у Арраса), за этот благородный поступок: «Все было бы потеряно, если бы Вы не спасли все!». Но все не было спасено. Принц с большим трудом собрал остатки своих войск и отвел их к Камбре. Когда он объединился с испанцами и лотарингцами в Бушене – на полпути между Камбре и Дуэ – солдаты стали бросать свои шляпы в воздух, крича, что обязаны ему своей жизнью и свободой.

Французский двор в сопровождении Ла Ферте и Окенкура вернулся в Париж, а Тюренн еще маршировал на восток 50 миль, взял Кенуа, в сентябре повернул на юг, к Като-Камбрези, и разрушил несколько замков на границе. И только затем, расположив армию на зимние квартиры, он отправился в столицу. Описывая впоследствии нелегкие годы противостояния, Анри отметил, что «власть Мазарини к этой зиме стала непререкаемой»[89].

В том же году в жизни его великого соперника произошел примечательный в личном и политическом отношении эпизод.

Брюссель посетила дочь Густава Адольфа шведская экс-королева Кристина (1626-1689) – одна из самых выдающихся и загадочных фигур своего времени. С ранних лет успехи Кристины в языках и науках поражали современников. Она знала немецкий, датский, голландский, итальянский, испанский, греческий и латынь, с увлечением читала Эзопа, Юстина, Ливия, Цезаря, Вергилия и греческих историков. В цикл ее любимых занятий входили астрономия, а также собирание и изучение монет. Еще в 15 лет на Кристину огромное впечатление произвела жизнь Елизаветы Английской, в результате чего она, следуя примеру великой королевы, не желала выходить замуж. В 1641 г. канцлер Оксеншерна высказал надежду, что Кристина станет способной правительницей, если ее не испортит лесть. Но как раз последняя ее и испортила.

Став королевой и почувствовав вкус власти, честолюбивая Кристина стала вмешиваться в дипломатические дела и проявлять открытую вражду к всесильному канцлеру Оксеншерне. А после Трицатилетней войны при протестантском шведском дворе развилась чрезмерная роскошь. Да и страсть к славе у королевы достигла своего апогея: она покровительствовала наукам и искусствам, льстецы приветствовали ее как новую Минерву, как десятую музу. Одновременно росло число фаворитов Кристины. К числу последних принадлежало и несколько иностранцев, среди которых большим влиянием пользовался испанский дипломат Антонио Пиментель. Его отношения с Кристиной казались настолько интимными, что повредили ее доброму имени. Под влиянием Пиментеля и его духовника шведская королева стала склоняться к переходу в католичество и в июне 1654 г. сложила с себя корону. Современники на разные лады толковали ее отречение, объясняя его то странностями в характере Кристины, то ее желанием отдаться служению муз, то великодушными порывами ее натуры. После она в мужском платье выехала в Антверпен, а оттуда в женском – в Брюссель. В столице Испанских Нидерландов в день Рождества 1654 г. Кристина приняла католичество.

Что же связывало ее с Конде? Неприкрытое восхищение. Она склоняла голову перед ним как героем и человеком, слава о его подвигах вдохновляла ее и породила желание встретиться с ним и пригласить его к себе на службу. Кристина прямо написала принцу, что отправилась в Нидерланды, прежде всего, с этой целью. Кто знает, какие мысли бродили в ее голове? Об этом и задумался Пиментель, когда узнал о намерении экс-королевы. В интересах Испании он должен был предотвратить встречу с глазу на глаз и возможное заключение союза Конде и Кристины – ведь не исключено, что она, приобретя выдающегося полководца и нового фаворита, могла передумать и возвратиться на свой трон. В Мадриде знали о неудовлетворении принца службой испанскому королю и неважной оплатой – в казне денег практически не было. И дон Антонио настаивал, чтобы экс-королева одновременно встретилась с эрцгерцогом Леопольдом и герцогом Лотарингским, и выказала им предпочтение перед принцем.

Как интеллектуал и политик, Луи с удовольствием переписывался с Кристиной, и, прибыв в Брюссель после окончания кампании, запросил ее, что он может ожидать от их встречи. Он получил уклончивый ответ держаться в стороне, чтобы не разочаровать экс-королеву. Ситуация казалась смешной, и, наконец, после ряда посланий, Конде с согласия Кристины решил посетить ее инкогнито. Неизвестно, как он чувствовал себя, затерявшись необъявленным в толпе гостей, но он увидел в ней, как заметил потом в письме графу Фиску, «в высшей степени исключительную личность, игнорировавшую общественное мнение». «Но я не слишком придирчив», – добавил принц. По случаю его прибытия Кристина решила отбросить все предубеждения, и быстро пошла ему навстречу. Луи отступил столь же стремительно, предвидя осложнения в случае обнаружения его присутствия. Экс-королева упорно преследовала и все-таки настигла его, но до формальных почестей дело не дошло. «Все или ничего, Мадам!» – гордо сказал принц и, поклонившись, вышел из зала. Пиментель мог быть доволен собой: Конде не забыл чувствительный удар по своему статусу, хотя еще некоторое время испытывал интерес к Кристине и переписывался с ней[90]. Похоже, Луи еще верил