Апрельский кот - Татьяна Веденская

Мы вышли из столовой, продолжая обмениваться шуточками, а потом разошлись по коридорам. Я отправилась к себе на двадцать шестой этаж повышать эффективность, а именно – делать вид, что я работаю над приложением учета энергопотребностей, в то время как мне предстояло решить сложнейшую задачу. Как, скажите, я могу привести Малдера на вечеринку в честь Лизиной помолвки, если она вовсе не собиралась никого собирать. Получается, теперь я должна убедить Лизавету устроить вечеринку в честь помолвки, против которой, она знает, я категорически возражаю.

– Ромашка! Где тебя носило? – спросил меня Саша слегка обиженным тоном. – Ты насчет воскресенья помнишь?

– Конечно, помню, – автоматически ответила я, даже не задумываясь о том, что именно помню про воскресенье. Знаю, что оно есть, что идет оно после субботы, а за ним неминуемо наступает понедельник.

Думала я о другом. После хитрой, быстрой и ошеломляюще успешной кампании мне удалось уговорить сестру устроить прием у нее дома и на мои деньги – для того чтобы окончательно примирить все враждующие стороны, включая маму. Все вопросы «зачем?», «как?» и «на какие шиши?» были отметены мною. Я предложила устроить праздник, а заодно и рассказать маме о ее будущем внуке, уже втором. Или внучке. И лучше, что это будет сделано прилюдно, ибо мама всегда отличалась исключительным тактом и умением вести себя в обществе. А вот вне общества – другое дело. Могло прилететь и Лизавете, и мне – рикошетом. С этим аргументом Лизавета спорить не стала. «Значит, в воскресенье?» – спросила она, и я радостно согласилась. Затем договорилась с Игорем, что мы с ним встретимся около Ленинского проспекта и поедем к моей сестре – операция «антитеррор» – вместе на его машине. Игорь спросил, что купить, и я вдруг очень остро осознала, что вот, я проведу выходной в обществе Игоря Апреля. Странная, горячительная мысль, от которой вдруг что-то сжалось и забилось, как от электрошока. Что бы это могло быть? Я думала о том, как странно все это. А больше я ни о чем (и ни о ком) не думала.

Лизавета организовала все в лучшем виде – она явно хотела произвести на всех нас хорошее впечатление. Особенно учитывая тот странный факт, что я, в кои-то веки, пришла не одна. В квартире ее было невыносимо чисто и неприлично вкусно пахло едой. Я-то привела Игоря, чтобы показать будущую несчастную жизнь моей сестры во всей красе, а перед нами возникла пара: полноватая блондинка с чудесными голубыми глазами и улыбчивый, прилично одетый, совершенно трезвый Сережа – радушный хозяин счастливого дома. Никаких признаков его темных буйных призраков.

А я всю дорогу от места встречи пичкала Игоря Вячеславовича историями из его темного прошлого. Даже раскрыла тайну моего фингала, чем, надо признать, заслужила аплодисменты и взрыв хохота со стороны моего маститого психотерапевта. Вообще, для такого серьезного специалиста он оказался поразительно несерьезным типом, особенно без костюма, в простых джинсах, свитере и легкой бежевой курточке. Впрочем, когда мы зашли к сестре (хвала небесам, в ее доме уже починили лифт и мне не пришлось топать на пятнадцатый этаж пешком), Игорь состроил свое традиционное серьезное выражение и закивал с подчеркнутой важностью.

Сестра при виде моего спутника, кажется, оцепенела и даже забыла, что на кухне у нее работает духовка. Сережа тоже задергался, принялся стряхивать несуществующие крошки со своих брюк. Но потом они обменялись с моим Игорем Вячеславовичем теплейшими рукопожатиями, пустыми фразами о погоде и каких-то футбольных матчах и разошлись, полностью довольные друг другом. Сережа явно считал, что произвел самое благополучное впечатление. Может быть, но только не на меня!

Праздничный стол поставили в большой комнате, накрыли хрустящей от крахмала белоснежной скатертью. На ней разложили белые с зелеными каемочками тарелки, одна на другой. Снизу – побольше, сверху – десертная, поменьше. Вилочки-ножечки, высокие стеклянные стаканы для минералки, широкие бокалы для красного вина. Знаменитые Лизаветины фаршированные помидоры с сыром, рулетики из баклажан, грибочки домашние, что мы собирали еще тем летом, – тут явно мама поучаствовала, не поскупилась. Обычно она так экономит на соленьях, что доедать их нам дозволяется, только когда уже поспел новый урожай. Тут же не началось и апреля!

Кроме грибочков на столе красовались греческий пирог со шпинатом, зелень, красиво уложенная поверх свежих овощей. Да, я не поскупилась, профинансировала мероприятие на славу, а Лизавета нашла прекрасное применение каждой копейке. Вовка бегал кругами вокруг стола и таскал колбасу. В холодильнике лежали самодельные домашние песочные пирожные. Все было как когда еще папа был жив, и мне вдруг захотелось поиграть в Крокодила, как часто делали папины-мамины друзья. Но нет, время ушло, все поменялось. Сереженька стоял передо мной с улыбкой «добра и всепрощения», словно предлагая мне мир да любовь, а всем тем, кто старое помянет – глаз вон. Глаз у меня только зажил, и рисковать им вновь я не собиралась. Значит, будем делать вид, что все это празднество устроил Сережа. Он явно собирался вести себя так, чтоб угодить будущей теще.

Мама пришла последней, позвонив не в домофон, а в дверь – чистое проявление вежливости, ибо и у нее, и у меня были ключи от Лизаветиной квартиры. Вся наша конница, вся наша рать в разное время и в разном порядке отводила-приводила Вовку из/в садик, и ключи от крепости были необходимы каждой.

– Мамочка, дорогая, ты чего так задержалась? – защебетала Лизавета, хотя на часах не было и трех. – Смотри, какую фигурку Вовка слепил в садике. А? Фая, ты видела? И не из пластилина, а из какого-то гипса. Можно раскрасить и поставить на полку.

– Думаешь, она стоит того? Какой-то медведь страшненький, – хмуро кивнула я на фигурку, не посчитав нужным рассказывать, что лепила эту фигурку я. Зачем раскрывать все тайны? Медведя лепили к какому-то конкурсу, а Вовка своего то ли потерял по дороге, то ли вообще не лепил, забыл. Пришлось наскоро мастерить медведя из остатков материала девочки Жени, Вовкиной подружки. И ладно бы медведь получился хороший! Нет, не нужно нам с Вовкой свидетельство нашего подлога.

– Какой страшненький? Прекрасный медведь! – возмутилась мама.

– Правда? – тут же заинтересовалась я. – Тебе правда нравится? Считаешь, получилось похоже?

– Фая! Ну, чего ты к ребенку привязалась. Отличный медведь, Володечка. А вы как считаете? – этот вопрос мама адресовала Игорю, который стоял рядом со мной и с острым, я бы даже сказала, профессиональным интересом разглядывал фотографии на полках книжного шкафа.

– Чудный медведь, – согласился Игорь и хитро посмотрел на меня. Отчего у меня всегда появляется это странное, щекочущее ощущение, что Игорю под силу видеть меня насквозь? Он же не может знать, что медведя лепила я! Мама метнула в меня очередной горящий взгляд, такой же, какими меня уже одарила Лизавета, а затем одобрительно кивнула. Они обе выглядели так, словно были исключительно мною довольны, так что я могла с уверенностью сказать: что-то было не так. Я только не могла понять, что именно. Вроде все шло по плану. Лизавета предложила нам попробовать ее канапе – тоже ведь хватило терпения накрутить кучу маленьких вкусняшек. Я бы умерла их насаживать на эти шпажки. Мы съели по паре канапе, и Игорь лично похвалил Лизину стряпню. Лизавета прошлась по мне влажными от счастья глазами. И что-то еще. Что-то я упустила…