Три килограмма конфет - Нельма

— Сходите без меня, ничего страшного. Не хочу лишний раз злить родителей, чтобы мне позволили сходить на Новогоднюю вечеринку.

— Это бесчеловечно! Что за феодальные замашки в современное время? Ещё бы на цепь тебя посадили. Или вшили бы под кожу отслеживающий чип, — расходилась она, наглядно демонстрируя причины, по которым я старалась свести общение между Натой и своей мамой до минимума.

— Кстати, уверена, им понравилась бы эта мысль, — я улыбнулась и полезла в сумку за учебником по обществознанию, до начала которого оставалось всего несколько минут. Одноклассники постепенно подтягивались в кабинет с перемены, весело переговариваясь, и у меня кольнуло в груди от чувства лёгкой зависти.

Я упорно ругала себя за подобные моменты, ведь никто не вынуждал меня ругаться с Максимом, чтобы потом бояться выйти в коридор и случайно встретиться там. Причём теперь, когда нужно было изображать беззаботное общение с ним и никак не упоминать странные события минувшей пятницы, находиться рядом стало более волнительно, чем в прежнем состоянии ожидания ссоры.

И уж тем более никто не подталкивал меня влюбляться в Диму, который с умилительной преданностью бегал к своей девушке на каждой перемене, а так как училась Светка в математическом, занимавшемся через стенку, я постоянно ощущала гнетущее присутствие поблизости этой раздражающе сладкой парочки. Не знаю, что было хуже: полный презрения взгляд, которым она провожала меня каждый раз, когда Романов, нацепив очаровательную улыбку диснеевского принца, здоровался со мной, или везение постоянно натыкаться на них, тискающихся у стеночки и по всей видимости пытающихся выжрать друг другу мозги через рот.

В общем, у меня имелся целый список причин, по которым хотелось как можно реже перемещаться по гимназии, а бедная Наташа вынуждена была перейти в затворничество вместе со мной, но, к счастью, хотя бы не задавала больше неудобных вопросов.

Вместе с увесистым учебником, с громким хлопком опустившимся на парту, что-то мелкое и блестящее вывалилось из моей сумки и свалилось прямо под ноги Колесовой, тут же нагнувшейся за непонятным предметом.

— Полька, ты вернулась к допингу? — хихикнула она, многозначительно приподняв брови и протягивая мне шоколадную конфету в золотистом фантике. Я нахмурилась, но конфету забрала и покрутила в руках, не понимая, откуда она могла взяться.

— Наверное, мама положила. Она до сих пор настаивает, что мне стоило бы набрать пару килограмм, — я уже хотела опустить конфету обратно в сумку, когда заметила на дне край ещё одного фантика, соблазнительно поблёскивающего под стопкой тетрадок, и подвинула свою внезапную находку обратно Наташе. — На, съешь лучше ты.

***

Я никогда не играла в покер и, если честно, не понимала эти сцены повисшего над столом напряжения, когда каждый игрок пристально изучает любые тени эмоций на чужих лицах, но при этом до последнего старается удержаться от проявления собственных чувств, прежде чем сделать следующий ход.

Но чёрт, примерно так я ощущала себя, сидя на обеде в школьной столовой. Мы все собрались за одним столом: Наташа сидела рядом и жевала пирожок, с кем-то переписываясь в телефоне, по другую сторону от меня Рита со Славой увлечённо спорили о чём-то, склонившись над тетрадями, и я, не вслушиваясь, по наитию догадывалась, что речь у них идёт снова о французском. А напротив сидел Иванов, и вот он-то как раз в полной мере обеспечивал весь подобающий напряжённой игре антураж.

Откинувшись спиной на стул, он постукивал пальцем по краю столешницы и бросал на меня долгие изучающие взгляды исподлобья, которые невозможно было не заметить даже с учётом того, что я принципиально не смотрела на него, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь достойного долгого рассмотрения, но на эту роль как назло не подходили ни выкрашенная серой краской колонна поблизости, ни выстроившаяся к буфету очередь из учеников, ни группка щебечущих за соседним столом девчонок на пару лет младше (кстати, явно всеми силами пытавшихся привлечь внимание того же Максима).

По-моему, он делал всё возможное, чтобы поставить меня в неловкое положение. Мало того, что из-за него мне кусок в горло не лез, хотя в столовую я шла очень голодной, так ещё и начинало накапливаться раздражение, вызывая желание сорваться и спросить прямо в лоб, какого хрена он так на меня смотрит.

— Владик, я как раз тебя искала! — Громкий, с визгливыми нотками голос завуча пролетел через половину зала, заставив Чанухина вздрогнуть, закатить глаза и только потом медленно повернуться в ту сторону, откуда навстречу нам пробиралась сквозь толпу низкая худощавая женщина с пушистыми волосами, выкрашенными в ярко-алый цвет. Она подошла к столу, на несколько мгновений задержалась взглядом на каждом из нас, словно мысленно делая новые пометки в школьных досье, и с приторной улыбкой продолжила: — Я прочитала ваш сценарий новогоднего утренника и внесла парочку коррективов, которые необходимо обязательно учесть.

— Хорошо, Людмила Николаевна. Когда к вам подойти? — Слава выдавил из себя такую же фальшиво-учтивую улыбку, пока его взгляд остановился на криво скреплённой скобами стопке белых листов, зажатой в руке завуча. Напечатанный на них текст был сплошь покрыт исправлениями, начёрканными поверх красной ручкой, идеально сочетавшейся по цвету с волосами женщины.

«Я считаю, вышло просто гениально. Там столько интеллектуального и тонкого юмора, который оценят не столько дети, сколько их родители. Уверена, эта мымра опять всё порежет, перекроит и упростит до банальщины», — вспомнились мне недавние жалобы Марго, вместе со Славой несколько вечеров потратившей на эту кропотливую работу.

— Вы с Риточкой доедайте и подходите к моему кабинету прямо сейчас. Сами понимаете, времени уже мало остаётся, а объём предстоящей нам работы колоссальный, — с придыханием ответила Людмила Николаевна и тут же перевела взгляд на Иванова, упорно разглядывающего стену напротив. По крайней мере теперь, глядя на него, я смогла увидеть, насколько глупо я выглядела всего пару минут назад. — Максим, а вы не желаете поучаствовать в спектакле для младших классов?

— Нуууу… эээ… У нас очень много тренировок. Очень важный сезон, сами понимаете, — замялся он, начиная пальцами взъерошивать волосы на затылке и густо краснеть. Вид внезапно смущённого и потерянного Иванова отозвался в моей душе умилением, от которого я тут же поспешила откреститься, ловко убедив себя, что это скорее торжество от осознания его уязвимости перед рядовыми проблемами. — Евгений Валерьевич надеется, что мы сможем дойти до полуфинала в этом году.

— Ну раз Евгений Валерьевич так решил, — с еле сдерживаемым сарказмом протянула завуч, поджав губы и потеряв всякий интерес к Иванову, зато угрожающе вперившись в нас с Натой. — Романова и Колесова, как насчёт вас?

— У меня нет свободного времени. Много курсов и подготовка к ВУЗу, — мгновенно нашлась Натка, соврав так уверенно и ловко, что я даже задумалась, не могла ли прослушать настолько важную информацию о долгожданном выборе ею института.

— А я… — первым пришедшим в голову оправданием стало «а я под домашним арестом», но не думаю, что родители оценили бы мою откровенность, поэтому пришлось судорожно придумывать какую-нибудь достойную отговорку. — Я вряд ли справлюсь. До жути боюсь сцены.