Приговор любви - Люси Гордон

Он понял, куда она клонит, и молча покачал головой. Его глаза выражали отчаянье.

– Наверное, тебе следовало взять отпуск? – мягко предположила Меган.

– Кэнви твердил мне то же… многие уговаривали меня отдохнуть! Только я не так воспитан. Мне с детства внушали, что настоящие мужчины не сдаются ни при каких обстоятельствах, что ты обязан быть суровым и выносливым, никому не показывать свою боль. Взять отпуск – нет, это для слабаков… – Он вздрогнул. – Я верил в свои силы и даже не предполагал, что… – и не мог продолжать.

– А потом мы встретились, – тихо вставила Меган, понимая, что теперь требуется особая осторожность.

Дэниэл призвал на помощь все свое мужество.

– Затем я взялся за дело Грейнджера, – сказал он. – Мне казалось, что все нити я держу в руках, что распутать этот клубок не составит никакого труда… – Он помолчал, и затаившая дыхание Меган не стала ему мешать.

Наконец он повторил:

– Мне казалось, что все нити я держу в руках. Теперь-то я понимаю, что это был самообман. Кэнви предостерегал меня, говорил, что я часто сижу, уставившись в одну точку, а когда ко мне обращаются, будто выхожу из транса, но я ему не верил. Видишь ли, мне трудно вспомнить… Я не могу понять, почему во время расследования мне даже в голову не приходило, что я могу причинить зло ни в чем не повинному человеку. Я был непроходимо глуп, самонадеян, стремился во что бы то ни стало побороть свои несчастья, остаться сильным… и ты заплатила за это страшную цену…

Он закрыл лицо ладонями. Потрясенная Меган наблюдала за ним с состраданием, страстно желая обнять его и утешить, но понимая, что еще не время. Наконец она отважилась и, затаив дыхание, погладила его по голове. Меган догадывалась, что он еще не до конца излил ей душу, и набралась терпения.

Продолжая сидеть с низко опущенной головой и не поднимая глаз, Дэниэл произнес:

– Когда мне передали свидетельские показания, я, должно быть, отложил их, намереваясь просмотреть позже, а потом начисто о них забыл. Даже сейчас я не помню, чтобы держал их в руках, хотя и подписал их – подпись действительно моя… Я совершенно ничего не помню… Клянусь, Меган, я не создавал против тебя ложных обвинений, по крайней мере умышленно… Но в душе я приписывал тебе сотни всевозможных грехов; я был бесконечно самонадеянным и эгоцентричным, настолько уверенным в собственной непогрешимости, что не понимал, что творил… О Боже… О Боже, Боже…

Рыдания сотрясли его могучее тело. Все еще не поднимая головы, он протянул к ней руки, и Меган крепко обняла его. И в этом объятии ощущался не только любовный пыл, но и поистине материнская нежность, которая баюкала его, оберегала, надежно укрывала от всех напастей. Широкие плечи Дэниэла горестно вздрагивали, а Меган целовала его, снова и снова вспоминая, каким был Дэниэл три года назад. Его осунувшееся лицо покрывала тогда мертвенная бледность; то было лицо человека, чья душа покинула тело, хотя оно и продолжало двигаться. Сколько боли подавил он в себе, чтобы жить и работать?.. Ведь страдания эти продолжали терзать его, разъедать его душу, сводить с ума.

За его страшную ошибку Меган заплатила не менее страшную цену, но ведь ошибка эта была следствием непереносимых мук. Три года все мысли Меган были заняты лишь собственными страданиями; она считала себя жертвой и ничего иного знать не хотела. Сейчас же ей открылась устрашающая бездна его страданий.

– Дэниэл… – прошептала она. – Дэниэл, все хорошо… клянусь…

Но Дэниэл не слышал.

– Прости меня, – с трудом произнес он. – Прости, если можешь…

– Да… – горячо зашептала Меган. – Да, да, да, любовь моя, я все прощаю. Да. Поверь, мы все уладим.

Дэниэл поднял залитое слезами лицо и посмотрел на нее. Он казался отчаявшимся, словно долгие годы боролся с неким врагом и теперь этот враг, наконец, сломил его сопротивление и, опустошив все вокруг, одолел его. Дэниэл был повержен в прах – свершилась ее былая мечта. Он был полностью в ее власти. Меган могла обвинить его во всех смертных грехах, ударить его или оскорбить самыми гнусными словами – он согласился бы со всем и безропотно скользнул в тьму адской пучины. Когда-то она страстно желала увидеть его поверженным, но с той поры все изменилось.

Меган взяла его лицо в свои ладони и заглянула в самую глубину его глаз.

– Послушай, – горячо заговорила она, – все позади. Давай перестанем жить прошлым и изводить себя и друг друга воспоминаниями о совершенных ошибках.

– Скажи, что ты простила меня, – умолял он.

– Я простила тебя. Все позади.

Но слова не помогали, в конце концов, то были просто слова. Меган поняла, что для восстановления его душевного спокойствия требуется нечто большее, и принялась покрывать легкими, нежными поцелуями его лицо, глаза, губы… Она ощущала, как ей передается напряжение и жар его тела, тесно прильнувшего к ней. Постепенно Дэниэл проникся ее заверениями в любви и, робко положив ладони на ее тонкую талию, привлек Меган еще ближе.

– Меган… – прошептал он. – Я не заслуживаю этого…

– Заслуживаешь! – шепнула она в ответ. – Заслуживаешь гораздо большего… моя любовь, любовь всей моей жизни…

Меган не очень понимала, что она имела в виду, да и незачем было понимать – признание было правдой! Меган не переставала целовать его и, прильнув губами к его рту, нежно гладила его плечи, руки, широкую грудь. При мысли, что Дэниэл будет принадлежать ей снова, ее охватила неистовая радость.

Но Дэниэл разгадал ее намеренья.

– Я поклялся, что такого больше не повторится, – хрипло сказал он, отстраняясь. – Ради твоего же блага, Меган, остановимся… ты еще слишком уязвима…

– Уже нет… – прошептала она в его раскрытые губы. – Я преодолела свою уязвимость. Не противься, Дэниэл, позволь отдать тебе все без остатка… Только так я могу передать тебе… свои чувства.

Он крепко стиснул ее в объятьях и зарылся лицом в ее волосы. Его охватило чувство, схожее с тем, что испытывает путник, возвратившийся домой из дальних странствий. Какое-то время он оставался неподвижным, не в силах поверить в свершившееся чудо и с наслаждением вдыхая аромат ее теплого нежного тела, – аромат горячего желания, разбуженного мужчиной. И его собственная страсть, ни на минуту не угасавшая в нем, снова всколыхнулась, им овладели неведомые прежде мощное желание и удивительная нежность, настолько сильная, что ее можно было принять за любовь.

Почувствовав, что она шевельнулась, Дэниэл откинулся назад и разжал объятья. Меган взяла его за руку и потянула за собой.

– Идем, – шепнула она.

Она привела его в комнату, прежде служившую ей спальней, плотно прикрыла дверь и одарила нежным поцелуем. Затем начала раздеваться. Ее движения были лишены торопливости, но не было в них и дразнящей медлительности. Она раздевалась с естественной грацией, словно только так могла передать владевшее ею чувство. Дэниэл не отрываясь смотрел, как постепенно предстает перед ним ее стройное, дивное тело, обнажаясь с истинной щедростью и простотой, которые значили для него куда больше обычной страсти.