Реквием по мечте - Хьюберт Селби

После того как они поставились, у них осталось гораздо меньше на продажу. Разве что отбить вложенные деньги, однако это их не волновало, ведь у них была заначка, и скоро они смогут снова зашибить динамиту, разобраться с мелочевкой и купить фунт чистого.

Теперь Сара легко влезала в свое красное платье, однако она до сих пор не знала, в каком именно шоу будет участвовать. Она звонила на студию два раза в неделю, но постоянно получала один и тот же ответ: мы занимаемся вашей анкетой, вам дадут знать. И сейчас, когда она снова позвонила и оставила сообщение, секретарша с улыбкой кивнула на телефон: это снова она, да? Девушка кивнула и крепко сжала губы, чтобы не рассмеяться. Повесив трубку, Сара всегда подолгу смотрела на телефон, потом шла на кухню сварить еще кофе. Она экономила деньги на еде, но тратила почти все на кофе. А кофе сегодня стоит столько, что ого-го. Несколько раз она пыталась снова переключиться на чай, но почему-то каждый раз ощущала в животе какое-то тоскливое чувство, дикую нервозность, которая уходила только после того, как она выпивала кофе. И хотя кофе теперь тоже не полностью удовлетворял ее, но все же в большей степени, чем чай. Она постоянно чувствовала какое-то беспокойство, что само по себе было неприятно, но еще хуже, что она не понимала его причины. Что-то было не так, но она не знала, что именно.

Все время она чувствовала себя так, словно вот-вот должно произойти что-то очень плохое. А иногда ей просто хотелось плакать. И не как раньше, когда она вспоминала Сеймура или Гарри, ее мальчика, чувствуя полное одиночество. Теперь она могла просто сидеть и смотреть телевизор и внезапно начать плакать — БЕРЕГИСЬ! — ее сердце переворачивалось, застревая в горле, — а она не знала почему. Когда она снова звонила на телевидение, ей очень хотелось расплакаться. Ей хотелось сказать этой девушке, насколько важно для нее участие в шоу, но в голове у нее все спуталось. Если бы она хотя бы сказала ей названия шоу, для которых они набирали людей, она бы немного успокоилась, однако девушка сказала, что это конфиденциальная информация, и, прикрыв трубку ладонью, захихикала, подмигнув сидевшей за соседним столом подруге. Сара попыталась смотреть как можно больше различных шоу «вопрос-ответ», но не могла долго усидеть на месте, чтобы втянуться происходящее на экране, и представить себя там, в телевизоре, на подиуме. Пару раз ей удалось представить себя встающей и идущей в центр из дальнего угла студии, но, казалось, вся ее энергия уходила на то, чтобы удержать в голове красное платье и золотые туфли, так что остальной образ бледнел и расплывался практически немедленно, и все заканчивалось тем, что она просто сидела в своем кресле и смотрела вперед с отсутствующим видом. В шоу ее не было. Она пыталась высидеть всю передачу целиком, но не могла. Она вставала и наливала себе еще кофе или стояла над плитой, заваривая еще один кофейник, думая о том, что если она будет принимать еще больше таблеток, то ей станет лучше. Она начала принимать фиолетовые, красные и оранжевые таблетки за один раз по утрам, и на какое-то время ей полегчало. Она быстро убирала квартиру и была готова выйти на улицу позагорать, однако уже к обеду ее снова начинало крутить и — БЕРЕГИСЬ! — ей казалось, что ее вот-вот собьет машина, вылетев на тротуар С проезжей части; или что-то упадет с крыши ей на голову, или… она не знала точно, что это будет, но наверняка что-то ужасное. Она не могла спокойно сидеть. Она вскакивала, и женщины начинали подшучивать над ней: Сара — Муравьи-в-штанах, — и она ходила, представляя себя стройной и zophtic, и с трудом заставляла себя сидеть на месте, подскакивая в кресле, когда время от времени Ада подкрашивала ей волосы, и той приходилось силой усаживать ее на место: если ты хочешь нормальный рыжий цвет, то сиди спокойно. Она худела, она худела. Красное платье сидело отлично. Никаких усилий. Она теряла вес. Она должна быть счастлива. Красное платье сидит как влитое, волосы у нее как у Риты Хейворт, золотые туфли сияют, и ее покажут по телевизору — мечта, мечта — она должна быть счастлива!!!

Жизнь-малина для Гарри и Тайрона закончилась, и их словно обдало осенним холодом… Броуди больше не может продавать нам неразбавленный товар. Чего?! Вот так вот. Он может продать нам вес, но товар будет разбодяженным. Черт, чувак… че за дела? Тайрон пожал плечами и почесал голову: Броуди говорит, что кое-кто пытается растянуть товар. Растянуть? Тайрон продолжал кивать: и если уж Броуди не может достать не бодяжный товар, значит, никто не сможет. Гарри смотрел па лежавший на столе пакет. Тогда мы сможем только брать для себя. Тогда почему бы нам просто не завязать??? Несколько секунд они смотрели друг на друга, смысл вопроса медленно проникал в сознание. Гарри пожал плечами: да, наверное, лучше всего так и сделать. Но думаю, мы могли бы ноставиться сейчас и остыть к завтрашнему дню. Да уж, расфасовывать это дерьмо не поставленным просто тоска. Гарри хохотнул. Похоже, в конце концов у нас останется до хрена сахара. Все нормально, детка, как-нибудь мы все же прикупим фунт чистого, и тогда нам этот сахар понадобится.

Мэрион и Элис были за то, чтобы бросить, и спать все ложились с мрачным настроением. Они проснулись К обеду, покурили травы и попили кофе, чувствуя себя отлично оттого, что без раздумий согласились бросить, посмотрели телевизор, поговорили о еде, не чувствуя в ней потребности, подумали и поговорили о разном, о том, что нужно сделать, и строя планы насчет того, как это сделать, потом снова посмотрели телевизор, попили еще кофе, снова курнули, постоянно вытирая текущие глаза и носы, и к трем часам дня решили, что они напрасно волновались, и что если они захотят бросить, то определенно смогут это сделать, так что глупо паниковать и думать, что миру пришел конец только из-за того, что они не смогли достать неразбавленного героина прямо сейчас, а потому можно снова доставать закопченую ложку. После укола их носы и глаза высохли, и во время обеда они слушали музыку.

Однако и через неделю им не удалось купить героин лучшего качества, а потому они снова попытались соскочить, только на этот раз ложка появилась еще до того, как они оделись. В этот раз они проснулись рано, чувствуя гуляющую в животах панику, жжение в глазах и вытирая текущие носы, но волшебный порошок мгновенно исцелил все их недуги. Не то чтобы они не могли бросить, просто время было неподходящим. Им столько всего надо было сделать, а они так херово себя чувствовали. Когда у них все наладится, тогда они запросто смогут бросить, а сейчас им нужна небольшая раскумарка, чтобы быть в тонусе.

Наконец Сара составила свое утреннее расписание, благодаря которому у нее появилась возможность сделать несколько очень важных вещей. Она за один раз выпивала фиолетовую, красную и оранжевую таблетки, запивая их кофе, потом снова мерила красное платье и золотые туфли, крутилась перед зеркалом, выглядя zophtic и пыталась не думать о том, как она будет себя чувствовать в обед. Она садилась в свое кресло, не снимая платья, и смотрела телепередачи, не переключая каналы и до конца. Она видела ведущего, публику, призы, слышала смех, аплодисменты, потом заставляла себя — прилагая немного усилий встать и пройтись по сцене к ведущему, который жду! ее с широкой улыбкой на лице, однако она не могла контролировать себя слишком долго и снова оказывалась в комнате. Она ходила по квартире, глядя на старую-старую мебель, ощущая отсутствие света и жизни, потом снова пыталась вернуться в телевизор, но без особого успеха, в конце концов исчезая где-то, сама не зная где, возможно, где-то внутри телевизора или под кроватью. Все это ставило Сару в тупик. Она искала по всей квартире, но нигде не могла найти Маленькую Красную Шапочку. В следующий раз она более внимательно следила за ее действиями и спросила, куда и зачем она идет, но та в ответ лишь пожала плечами, вздернув голову, и смерила ее наглым а кто ты вообще такая? — взглядом, прошествовала своим путем и снова исчезла. Несколько дней подряд она выходила прямо из экрана и разгуливала по квартире. Она не спрыгивала на пол, а как бы выходила из телевизора, сразу же оказываясь на полу, и очень явно и шумно игнорировала Сару, разгуливая вокруг, глядя в пол, иногда недовольно поглядывая на Сару и презрительно при этом фыркая, и продолжала расхаживать по квартире и разглядывать все подряд, везде находя недостатки и кидая на Сару злобные взгляды. В конце концов расстроенная Сара решила дать ей отпор и так же пристально, не отводя глаз, посмотрела на нее, да кто ты такая, чтобы мне указывать? Кем ты себя возомнила? Сара вздернула нос, а когда опустила глаза, та исчезла. Это повторялось каждый день, до тех пор, пока в одно прекрасное утро из телевизора вместе с ней не вышел ведущий. Маленькая Красная Шапочка водила его по квартире, показывая ему то и это, и оба они неодобрительно качали головами, смотрели на Сару и снова качали головами, продолжали инспекцию, потом снова возвращались к Саре, снова качали головами и снова шли смотреть что-нибудь в другом месте, бросали на нее презрительные взгляды и качали головами. Это продолжалось целых три утра подряд, и каждый раз, когда они брезгливо осматривали ее запущенную квартиру, Саре становилось не по себе: а чего вы ждали? Вы что, думаете, вы в полном одиночестве жили бы по-другому? Это старое здание. Здесь десять лет ремонта не было, а может, и больше. Я старая. Одинокая. А ты постарайся. Я пытаюсь, пытаюсь, — и Сара почувствовала резь в животе и подступившую к горлу тошноту, — пожалуйста… не надо. Я все объясню. Однако они не стали ее слушать и, вернувшись обратно в телевизор, помахали аудитории, позвав всех за собой, после чего сотни людей вышли из телевизора, последовав за ними во мрак ее маленькой квартирки, и вся съемочная группа с камерами и прочей аппаратурой вышла, потянув за собой по полу толстые кабели, и Сара увидела себя, сидящую в кресле и смотрящую телевизор, окруженную безжизненным мраком квартиры, которая, казалось, уменьшалась на глазах. Она видела себя на экране, чувствуя происходящее вокруг, и внезапно ощутила себя сокрушенной, но не надвигающимися стенами, а стыдом и отчаянием. Она не знала, что именно они ищут и находят, но знала, что ЭТО что-то очень, очень постыдное. Ей надо было найти это до их появления. Но что это было? Она же убирала квартиру на днях. Или нет? Она не была уверена. Она переключила канал, но картинка на экране не менялась. Она попыталась снова и снова, но картинка оставалась той же. Миллионы людей смотрели, как она стоит перед телевизором и переключает каналы, пытаясь изменить картинку, чувствуя, как что-то вползает к ней внутрь. Все знали о ее позоре. Все. Миллионы. Миллионы людей знали о ней все, а она не знала! Слезы выступили на ее глазах и покатились вниз по щекам. А ведь она даже не знала почему. Она знала только то, что они тали, и ее переполняли стыд и отчаяние. А сейчас она видела маленькую чертовку в красном и ведущего, водящих людей по ее маленькой грязной квартирке, она могла видеть все происходящее на экране, и они смотрели на нее с отвращением. Сара прижалась к телевизору, пытаясь заслонить собой экран, и очень медленно, мучительно медленно стала садиться, пока не оказалась на коленях, прислонившись к телевизору и низко опустив голову. Слезы оставляли пятна на красном платье, в котором она была на бармицве Гарри, она плотно свернулась в калачик, и тогда люди на экране стали презрительно смотреть на нее сверху, и она обхватила себя руками, и, когда огромная волна прокатилась от живота к горлу, она почувствовала, что захлебывается слезами, о, пожалуйста, умоляю вас… позовите меня в телевизор… пожалуйста… пожалуйста…