Орден тамплиеров. История братства рыцарей Храма и лондонского Темпла - Чарльз Эддисон

Еще одно интересное описание событий тех дней посвящено другой группе святых воинов, которые, повинуясь зову Великого магистра Храма, спешили сплотиться вокруг своего священного стяга веры: «Преодолев расстояние в две мили, они достигли города Сафет. Было прекрасное утро, но они решили продолжить поход только после того, как послушают мессу. Они вошли в дом епископа и разбудили его, пояснив, что день уже наступил. Епископ отдал распоряжение, и старый священник облачился для богослужения. После мессы они поспешили вперед. Приблизясь к замку Ля-Фев (крепости тамплиеров), они увидели, что на подступах к замку разбиты палатки обители Како, они были пусты, и некому было объяснить, что это значит. Один из услужающих братьев был отправлен в замок, но и внутри не было никого, кроме двух больных, неспособных объяснить, в чем дело. Затем они двинулись в сторону Назарета, и после того, как замок Ля-Фев остался позади, они встретили брата Храма, мчавшегося на коне на бешеной скорости. Он сообщил им плохие новости, о том, что главе госпитальеров отрубили голову, так же как и всем братьям Храма; что спаслось только трое – магистр Храма, двое других рыцарей – и что рыцари, которых король разместил в гарнизоне Назарета, были захвачены и убиты»[213].

4 июля 1187 года в великом сражении при Тивериаде, или битве при Хаттине, решалась судьба Святого града Иерусалима. Тамплиеры выступили в авангарде христианской армии и первыми атаковали неверных. Войско Саладина, числом более восьмидесяти тысяч конных и пеших, по словам арабского писателя, очевидца событий, накрыло холмы Галилеи, словно огромные волны взволнованного моря. Тот же автор говорит о тамплиерах, выступивших против них на рассвете «с оружием в руках, покрытые тройной кольчугой»: «Воспламененные желанием отомстить за братьев, они двигались навстречу мусульманскому войску с шумом, подобном жужжанию растревоженного роя пчел»[214].

За спиной Саладина было Тивериадское озеро[215], пехоту, занявшую позицию в центре, с флангов окружала легкая конница под командованием Факи ад-Дина. Тамплиеры бросились на мусульман как львы, и ничто не могло противостоять их мощному и стремительному натиску. «Никогда, – говорит арабский кади, – я не видел более смелой или более мощной армии, и никто не был более опасен для правоверных, чем эти воины».

Саладин приказал поджечь сухую траву и кустарник на склонах холмов Хаттинского Рога, ветер понес едкий дым и пламя в сторону воинов и их лошадей. Огонь и дым усугубили и без того плачевное положение христианской армии, изнывающей под лучами палящего солнца и отрезанной от источников воды.

Восточные авторы, прославляющие мудрость величайшего мусульманского полководца, сравнивали эту битву с днем последнего суда: «Пыль и дым скрыли лик солнца, день превратился в ночь. Иногда отблески света, подобные молниям, освещали толпы сражавшихся, и можно было увидеть плотные колонны вооруженных воинов, то недвижимых, словно горы, то стремительно несущихся напролом, словно грозовые облака по лику неба. Сыновья рая и порождения пламенеющей преисподней, – живописали они, – разрешили их ужасную распрю; стрелы свистели в воздухе, словно крылья бесчисленных воробьев, сверкали искры, высекаемые от ударов о доспехи и скрещенных сабель, кровь, бьющая из груди воинов, заливала землю, как дождь с небес… ‹…› Карающий меч правоверных обратил свою мощь против неверных; верующие в Единого Бога попрали верующих в Троицу, привнеся разорение, запустение и разрушение в ряды ничтожных сыновей крещения!»

Злосчастный патриарх Эраклий, который должен был нести Святой Крест перед христианским войском, препоручил эту священную обязанность епископам Птолемаиды и Лидды. Сие обстоятельство породило множество мрачных предчувствий среди суеверных воинов Христовых. Распространилась весть, что Раймунд, князь Триполийский, бежал с поля боя со своими сторонниками и перешел на сторону мусульман. Тамплиеры и госпитальеры были окружены, убиты или взяты в плен. Епископ Птолемаиды погиб, епископ Лидды пленен, а Истинный Крест, король Иерусалима и Великий магистр тамплиеров оказались в руках сарацин. «Quid plura?[216] – вопрошает Радульф[217], аббат монастыря Коггесхолл в Эссексе, который в то время совершал паломничество в Святую землю и был ранен стрелой в нос. – Захвачены Крест, и король, и магистр рыцарей Темпла, и епископ Лидды, и брат короля[218], и тамплиеры, и госпитальеры, и маркграф Монферратский, великое множество убитых и взятых в плен.

Великая скорбь всем поклоняющимся Кресту, возопите в скорби сердечной, ибо утрачено древо нашего спасения. Увы! о, увы! похищено достойное недостойными. Горе мне, презренному, что довелось видеть столь тягостные вещи в дни моей несчастной жизни… О, сладчайшее древо, обагренное сладчайшей Кровью Сына Божия! О, всеблагой и Животворящий Крест, на котором был распят Спаситель наш!

И т. д.»[219]

«Я видел, – говорит секретарь и спутник Саладина, который оказался в пылу этой ужасающей битвы и не смог удержаться от жалости к побежденным, – я видел горы и равнины, холмы и долины, усыпанные мертвыми. Я видел их поверженные и втоптанные в пыль и кровь знамена. Я видел их отсеченные головы и конечности, почерневшие тела, грудами лежащие одно на другом, словно камни. И мне на ум пришли строки из Корана: «Безбожник говорит, что я, если не прах?» ‹…› Я видел тридцать или сорок человек, связанных вместе одной веревкой. Я видел в одном месте под охраной одного мусульманина две сотни этих прославленных воинов, одаренных необычайной силой, которые брели среди других сильнейших; их могучие плечи поникли; они стояли нагие, опустив очи долу, униженные и жалкие… Побежденные иноверцы пленены. Их король и их Крест захвачены, тот Крест, пред которым они простирались в земном поклоне, который они превозносили и к которому устремляли свои взоры, утверждая, что он сделан из того самого древа, на ко тором был распято Божество, которому они поклоняются. Они украсили его золотом и драгоценными камнями; они несли его впереди своего войска; все они почтительно склонялись перед ним. Защита его была их первым долгом, и тот, кто бежал с поля боя, бросив его в пустыне, никогда не вкусит мира и покоя в душе. Утрата этого Креста была гораздо горестнее для них, чем пленение короля. Ничто не может сравниться с этой утратой. Он был их Богом, и они в пыли простирались в земном поклоне и пели гимны, когда он возвышался над ними!»[220]