Хочу увидеть океан - Фридрих Незнанский

— Лео, дорогой, я так хочу зайти в этот магазин, я же заработала деньги, мне хочется купить вон те туфельки. Пожалуйста, пойдем вместе!

Леонардо был в хорошем расположении духа, и его умилило, как Саша робко заманивает его в магазин, и подкупило, что она хочет зайти туда вместе с ним.

— Конечно, зайдем вместе, ты заработала деньги и, как всякая женщина, хочешь их немедленно потратить. Кстати, зарплату я тебе еще не выдал, а ты даже не просишь. Почему?

— Да что-то я постеснялась… — соврала Саша, хотя еще со вчерашнего дня мучилась над проблемой, в какой форме попросить свои заработанные деньги. С одной стороны, она их все-таки заработала, а с другой — Леонардо оплатил ее поездку, кормил две недели. Кто знает, какие у них порядки. Может, он решил за ее счет компенсировать свои расходы. «Тогда ни за что замуж за него не пойду», — подумала она раздраженно. Наслушалась она о скупости иностранцев. Да и личный опыт был кое-какой. Вот Саша и ждала, когда он сам заговорит о деньгах, потому и в магазин потащила. Наконец-то догадался…

Магазинчик был небольшой, из дорогих. Но она еще в первый день пребывания в Риме решила для себя, что если покупать итальянскую обувь, то только дорогую, чтобы всем подругам нос утереть. Пускай хоть все деньги придется за одну пару заплатить. Тогда не стыдно будет и сказать, что туфельки стоили целую зарплату.

К ним сразу подошла продавец — изящная дама средних лет, по виду бывшая фотомодель. Она усадила Сашу на диванчик, опытным глазом определила ее размер и принесла сразу три пары обуви. Саше подошли все. Она походила перед зеркалом, выставляя ножку то так, то эдак, лицо у нее было очень сосредоточенное, как будто она решала чрезвычайно важную проблему. Да так оно и было на самом деле. Из трех пар нужно было выбрать одну.

— Может, ты еще что-нибудь хочешь посмотреть? — спросил неожиданно Леонардо, понимая, что девушка в затруднении. Они прошлись вдоль полок, Саша выбрала еще три пары, стала мерить их и совсем приуныла. Все туфли были очень хороши. Выбрать одну пару оказалось абсолютно невозможно.

— А ты выбирай методом исключения, — подсказал Леонардо. — Отложи сначала те, что нравятся меньше.

Саша так и сделала. Отложила сначала одну пару, потом, ненадолго задумавшись, вторую.

— Ну что, не можешь выбрать?

— Знаешь, как трудно? — пожаловалась Саша. — Если я выберу эти, остальные мне будут потом полгода сниться. Они такие красивые!

— Берем все, — вдруг сказал Леонардо продавщице, и та, ничуть не удивившись, пошла упаковывать все четыре пары туфель. В этот магазин приходили только состоятельные люди, и она привыкла, что иногда брали сразу все понравившиеся.

Саша обалдела от счастья. Она чуть не бросилась на шею Леонардо, и глаза ее светились таким счастьем, взгляд выражал такую благодарность, что он решил: ради такого взгляда можно было бы купить и все шесть пар. Но раз она не просит, не будем торопить события. Выйдя на улицу, Саша все-таки бросилась на шею Леонардо и стала так бурно выражать свою радость, что проходящие мужчины несомненно позавидовали Леонардо. Не часто встретишь на улице такое бурное проявление любви. Особенно когда такая красавица душит в своих объятиях человека внешне ничем не примечательного.

Они замечательно провели несколько оставшихся до отлета часов. Гуляли, взявшись за руки, целовались, сидя в сквере на скамеечке, потом пообедали в ресторане, и, когда Саша, проходя паспортный контроль в аэропорту, оглянулась, Леонардо все махал ей рукой, пока она не скрылась за поворотом длинного коридора.

Елена Львовна хлопотала на кухне, прислушиваясь к голосам внуков. «Пока не скандалят», — удовлетворенно думала она, перемешивая на сковороде овощи для борща. Наконец-то они чем-то занялись. Может быть, рисуют. Как раз вчера она подарила им по пачке фломастеров. На какие только не пойдешь расходы, лишь бы дети были при деле. Детский сад закрыли на карантин, и теперь все члены семьи по очереди дежурили с этими сорванцами. Николай, подлец, в свои часы вообще не обращал на них внимания, всецело погружаясь в свои картины. Другой бы давно бросил эту мазню при таких условиях. А этот сидит, молчит, вперив безумный взгляд в холст, и почти в потемках рисует. Чтобы перемещаться по квартире, приходилось протискиваться бочком, потому что со своим мольбертом он занимал большую часть коридора. Сегодня утром Ирка опять затеяла с ним ссору, упрекая в том, что денег он так и не принес, хотя еще неделю назад обещал, что ему заплатят за вывеску в парикмахерской. Раньше он бы промолчал или ответил своим меланхоличным голосом, что не в деньгах счастье. Но в последнее время он стал заводиться с полуоборота. Голос у него при этом становился визгливым, как у бабы, и Елене Львовне так хотелось треснуть его сковородой по голове, что у нее начинали трястись руки. «Скоро все с ума посходим», — думала она безнадежно. Жизнь все дорожает, вся семья ходит в обносках с чужого плеча, соседи даже иногда приносят просроченные продукты. Она с тоской подумала о Глебушке, которого пасла несколько месяцев, водила его в разные кружки, пока родители вдруг не снялись с места и не уехали с ним в Америку. Иссяк ее постоянный и вполне приличный источник дохода, здорово поддерживавший семью. Ничего нового она пока не нашла, а мыть полы в подъездах здоровья не хватает, у нее и так межпозвоночная грыжа. Если сляжет, семье вообще конец. Ирка после уроков задержится, сегодня пойдет с Юрием Васильевичем в банк. В чем заключается ее дополнительная работа, Елена Львовна так и не поняла. Ирка особо и не старалась разъяснить. Что-то вроде сопровождения. Но не опасно. Спасибо Ольге Александровне, замолвила словечко за Иру. Теперь хоть какие-то дополнительные деньги иногда перепадают. Выплатили долги за квартиру, отремонтировали стиральную машину, Ира себе новое пальто купила. А то стыд-позор, ученицы лучше учительницы одеваются, потому и отношение такое к учителям — никакого уважения. «На второе сварю им геркулесовую кашу», — подумала Елена Львовна. Спасибо Елизавете Георгиевне, соседке со второго этажа, вчера большой пакет продуктов принесла. Говорит, ревизию делала у себя на кухне. Костик, сын ее, прислал свежие продукты со своим водителем, тот несколько раз к машине спускался, какие-то коробки ей таскал. А Елизавета Георгиевна, наверное, освобождала для них место в шкафу, вот старые продукты и принесла. Елена Львовна проверила срок годности — ничего страшного, употреблять еще можно. На геркулес только месяц назад срок годности истек. И что это дети затихли? Подозрительно, их так надолго ничем не увлечешь… Елена Львовна заглянула в их комнату, потом подергала дверь своей — нет, не открыли, она же всегда от них дверь своей комнаты запирает. Пошла в ванную.

— Батюшки, что же вы делаете, безобразники такие?! — Мальчишки увлеченно топили в ванной обувь. Там уже плавали комнатные тапочки Ирки, летние босоножки Елены Львовны, единственные приличные туфли Николая, а утонувшие сапоги Ирки уже лежали на дне.

— Утонули! — радостно закричал младший, Егорка, и восторженно захлопал ладошами по воде, поднимая тучи брызг. — Бабуля, у нас тут море, а это кораблики. Только самые большие корабли утонули. Пусть они будут подводными лодками. — Старший, Антон, уже почувствовал, что взбучки от рассерженной бабули не избежать, и собрался нырнуть под ее рукой, чтобы выскочить в коридор, но не успел. Бабушка еще не потеряла сноровку бывшей спортсменки, реакция у нее была не по годам быстрая, она ухватила Антона за ухо, и тот заверещал. Младшего ей тоже удалось притормозить, схватив за воротник рубашки.