Герои моего времени - Михаил Константинович Зарубин

думал о том, что говорит сейчас, и это не просто слова — это его выстраданные мысли, его душевная боль. В этом — весь он сам.

— За последние сто лет над Петербургом как будто дважды взрывалась нейтронная бомба — в Гражданскую войну и в блокаду. Население вымирало, здания оставались нетронутыми. Приезжали другие люди, и город вновь начинал жить. Перенос столицы в Москву в 1918 году тоже пошел на пользу городу — сберег почти всю старую застройку. В советские годы Ленинград считался городом провинциальным, на «шедевры» хрущевскобрежневского зодчества средств не хватало. Не хватило даже динамита для сноса всех старых церквей. Поэтому жилищное строительство велось на окраинах. От Обводного канала до Невского и от Александро-Невской Лавры до торгового порта город остался почти таким, каким он был в 1917 году. К сожалению, дома, как и люди, стареют…

В Петербурге насчитывается более одного миллиона квадратных метров аварийного жилья. Основной его объем расположен в исторической части города, дома дореволюционной постройки. Эти здания хоть и кирпичные, но несущие конструкции в большинстве — деревянные. Им по сто, сто пятьдесят, а то и по двести лет. Подвалы в них, как правило, затоплены, лестницы в аварийном состоянии, лепнина отваливается и падает на головы прохожим. Я занимался проблемой ветхого жилья и знаю, что даже при попытках власти что-либо подправить осуществлялся «недоремонт» или вовсе его откладывали, короче, дома не обслуживались. Но какие бы ни были причины, люди ведь должны жить по-человечески!

Отремонтировать и расселить нужно огромное количество квадратных метров, потратить много времени, сил и средств. Но делать это надо! В аварийных домах живут люди с низким уровнем обеспеченности, часто социально неблагополучные. Что же, мы будем ждать, когда эти дома рухнут, и проблема разрешится сама собой?

Так Андрей своим гулким артистичным голосом, своим неравнодушным сердцем, своей смелой, болящей ото всех несправедливостей душой пытался разрушить “четвертую стену”, неколебимо отделявшую простого городского жителя от важной и благополучной петербургской власти.

Выступление Андрея я запомнил в мельчайших подробностях практически дословно, потому что много раз возвращался к нему мысленно, анализировал, сопоставлял доводы. Меня волновала эта проблема лично, ведь я профессиональный строитель, много лет живу в Петербурге и чувствую свою ответственность за все, что в нем происходит.

Дальше Андрей говорил о том, что правила застройки, включая регламент охранных зон исторической части Петербурга, для того и создаются, чтобы согласовать в этом деле интересы всех слоев общества, чтобы эти правила устраивали каждого. Регламентацию строительного процесса необходимо максимально детализировать, как это предусмотрено международными нормами, которые исключают малейшее ущемление интересов жителей — тех самых «обычных людей», которые и составляют большинство населения мегаполисов. Такая регламентация должна распространяться и на высоту новых зданий, и на особенности строительства в петербургских грунтах, и на сохранение рядовой застройки, и на благоустройство дворов, и на общие требования к архитектуре новых построек, на так называемый «код среды».

Андрей закончил свое выступление тем, с чего и начал. Он напомнил, что Петербург — это его люди, те, кто из поколения в поколение обживали невские берега и создали, и сберегли неповторимую архитектуру великого города. Разрушая стену отчуждения между властью и горожанами, стену равнодушия и бескультурья, он призывал к бережному отношению к каждой реальной, пусть даже облупленной и заплесневелой петербургской стене, хранящей память о трагических и славных временах, о знаменитых и незнаменитых людях города святого Петра.

Ему даже не пытались возражать. Докладчик что-то говорил об опыте европейских городов, но Андрей убедительно доказал, что это сравнение неуместно — по всем параметрам!

«Он сказал все, что надо», — говорил резко, бескомпромиссно, аргументированно. Добавить к его выступлению было нечего, возразить тоже. Мы выходили с Андреем из зала, и я по разговорам вокруг пытался определить, как наши титулованные земляки оценивают только что прозвучавшие слова выдающегося артиста. Но разговоров на эту тему, к моему удивлению, не было. Андрею улыбались, приветствовали, давая понять, что поддерживают его позицию, но вслух не высказывались.

— Похоже, здесь, — по известному афоризму, — «не место для дискуссий», — поделился я с Андреем своими наблюдениями.

— А где же место? — с горечью спросил Андрей. — Опять на кухне? — Увидев, что я подвожу его к машине, сказал:

— Пойдем пешком. Когда я смотрю на Невский — душа просветляется…

Я с радостью отпустил машину.

Домой нам по дороге. Мне — на Большую Морскую, Андрею — на Исаакиевскую площадь. Зашли в Елисеевский магазин. Андрею захотелось купить его любимое селедочное масло, а я попутно прослушал небольшую лекцию о знаменитом магазине. Андрей хорошо знал историю города, ведь он тогда работал над популярной телепрограммой «Петербург: время и место».

— Представляешь, это творение «купеческого модерна» ужасало современников. Тем более, напротив него сиял в своем «божественном классицизме» Александринский театр. Думаю, архитектор понимал, что он строит, но ему нужно было выполнить заказ Григория Григорьевича Елисеева — с одной стороны. С другой — все-таки сделать реверанс в сторону рассерженных ценителей изящных искусств. К «чудовищу» со временем привыкли — время все меняет. И архитектурная мода, как и любая другая, тоже меняется…

Андрей вел телепередачу несколько лет, и, на мой взгляд, она была лучшей из всех просветительских. Герои моего времени программ, созданных в то время на канале «Культура». Я старался не пропустить ни одной. Мне все было интересно: появление первых петербургских яхт-клубов, биография Александра Маринеско, история Смольного института — первого элитарного учебного института для женщин, сложная и трагическая судьба Ольги Берггольц, похождения знаменитого графа Джулио Ренато Литта… Недаром в 2003 году Андрею Толубееву была присуждена Государственная премия за заслуги в области просветительской деятельности.

— Да, Елисеев был сказочно богат, но он хорошо понимал простую истину, которую наши сегодняшние бизнесмены забыли: нельзя не думать о «простых» людях. Его магазины были рассчитаны и на богатых, и на бедных, и на людей среднего достатка. Здесь продавались товары на любой вкус и кошелек, но непременно высокого качества…

— Мне кажется, Андрей, ты сам себе противоречишь. Ты протестуешь против современной убогой архитектуры, безликих зданий-аквариумов, и тут же говоришь, что мода меняется… Возможно, и к современным постройкам привыкнут, как к Елисеевскому магазину…

— Я говорю совсем не об