Адская ширма - И. Дж. Паркер

Он зашагал вперед, шлепая оторванными подошвами по мерзлой земле. Акитада последовал за ним.

Когда они поравнялись с навесом, им навстречу выскочили два головореза и преградили путь. Но, завидев спутника Акитады, они с перепуганными рожами бросились наутек.

— Ага-а! А ну давайте-ка вернитесь! — гаркнул им вслед староста. — Я же видел вас, ублюдки! И даже не мечтайте получить свою миску жратвы на этой неделе, паршивые негодяи!

Так и не дождавшись ответа, староста что-то сердито проворчал, потрясая кулаками.

— Ты что, их знаешь? — спросил изумленный Акитада.

— Знаю?! Да не то слово! Они у меня еще как пожалеют! Кстати, вот вы и пришли. Вон там живет Ноами. А теперь простите, но мне надо пойти догнать этих двоих. Не торчите здесь до темноты и выбирайтесь другой дорогой. Вон там проходит оживленная улица. — Он указал вперед, в том направлении, куда удрали двое незадачливых грабителей, и сам зашагал туда же, шлепая оторванными подметками.

Оказалось, что «Бамбуковая хижина» была обязана своим названием густым зарослям бамбука, окружавшим крытые соломой постройки. Владения эти были обнесены бамбуковым забором. У ворот маленькая табличка с названием, тщательно выписанным китайскими иероглифами, гласила, что «здесь находится мастерская художника». И ворота, и ограда находились в отличном состоянии, и их бамбуковые колья были вдобавок заострены наверху. Ничего удивительного, что Ноами предпринимает такие предосторожности от воров в этих трущобах, подумал Акитада. Однако он был немало удивлен, когда ворота распахнулись от его первого прикосновения.

Он вошел, подав голос, но ответа не получил. Ответом ему была тишина. Только сухая бамбуковая листва шелестела на ветру. Бамбук здесь был такой густой и высокий, что его верхушки заслоняли небо. Пробираясь меж этими стволами, Акитада направился к передней двери. У самого порога он прямо-таки подпрыгнул от неожиданности, когда вдруг услышал чей-то хриплый крик. Где-то над головой загремела цепь, потом снова раздался все тот же крик. Приглядевшись повнимательнее, Акитада увидел огромного черного ворона — тот сидел на поперечной балке под стрехой и, оправляя на себе перья, поглядывал на гостя своими глазками-бусинками. Цепь, пристегнутая к одной лапе и прикрепленная к балке, снова звякнула.

Птица эта явно была пусть и примитивным, но зато весьма действенным средством для оповещения о приходе посетителей. Акитада ждал, когда к нему выйдет художник, но ничего подобного не случилось. В открытую дверь ему была видна большая сумрачная прихожая. Подвязанные к стропилам, на стенах висели свитки, длинные столы были уставлены горшками с красками и завалены стопками бумаги. На заднем плане возле раздвижных дверей стояла наполовину расписанная ширма.

Акитада снова громко позвал, но ему откликнулся только ворон. Тогда он снял сапоги и, ступив на деревянный пол прихожей, огляделся вокруг. Почти сразу же его охватил какой-то неведомый мистический страх — даже волосы на затылке зашевелились.

Наслушался про всяких демонов, подумал он, заставляя себя осмотреться по сторонам. Пол в прихожей был заляпан краской и тушью. Рулоны чистой бумаги и шелка лежали, грудой наваленные в углу. Под низкой закопченной балкой в середине комнаты висел тяжелый бронзовый фонарь, болтавшийся на цепи, прикрепленной к массивному крюку. Одним словом, мастерская явно принадлежала человеку, равнодушному к удобствам и чистоте и интересующемуся только работой.

Ахитада приблизился к незаконченной расписной ширме и увидел, что на ней изображен осенний лес. На переднем плане изящными росчерками черной туши были обозначены огромные валуны, а лесистые склоны на заднем плане представляли собой всего лишь размывчатую сине-зеленую дымку. Но покосившийся клен в центре картины был уже выписан со всей тщательностью во всем своем багряном величии, до последнего листочка. Он выглядел так натурально, что могло показаться, будто он даже трепешет на ветру. Огромный черный ворон — точная копия хозяйского — восседал на одном из валунов, впереди на земле несколько воробышков клевали зерна.

Блюдечки с краской и сосуды с водой стояли вперемешку с остатками пищи в мисках перед недописанной ширмой. Повсюду валялись кисти всех размеров. Акитада наклонился и потрогал пальцем багряно-красную краску в одном из блюдечек. Она была еще влажная. Значит, художник совсем недавно работал здесь. Но где бы он мог быть сейчас?

Акитада осторожно раздвинул створку задней двери. Она вела в сад, находившийся на задворках. Неухоженная пышная растительность и здесь подступала к самому дому. Акитада вроде бы уловил какие-то слабые звуки, донесшиеся из дальнего угла владений.

— Эй! Кто-нибудь есть дома? — зычно крикнул он. — Мастер Ноами!

Ему показалось, он услышал крик, но никто не появился, и Акитада вернулся в дом изучать мастерскую дальше.

Неторопливо блуждал он по комнате, рассматривая разбросанные повсюду наброски цветов и птиц и не переставая дивиться тому, с какой скрупулезностью и тщательностью они были выполнены. Выходит, Тосикагэ не преувеличивал. Этот человек и впрямь был одержим работой.

Он только пристроился изучать целую гору набросков, неряшливо наваленных в углу, когда от задней двери послышался какой-то звук, вслед за которым почти сразу же донеслись длинная россыпь сердитой брани и торопливые шаркающие шаги.

Акитада быстро обернулся. Взору его предстал сухонький жилистый коротышка в грязном, перепачканном краской монашьем одеянии. Голова его, походившая формой на мяч, была обрита, но уже обросла реденькой щетиной; глазки по бокам плоского расплющенного носа напоминали черные ягоды, а над жиденькой бороденкой узкой щелью примостился рот. Он был не молод, не стар, бесспорно уродлив и имел определенно угрожающий вид.

— А ну-ка убирайся отсюда, проклятый сукин сын, паршивый кусок дерьма! — проскрипел странный уродец, маша на Акитаду руками, как если бы отгонял собак. — А ну пошел, говорю же тебе! И не трогай там ничего!

Такая грубость, превосходившая все рамки непочтительности, потрясла Акитаду. Глядя на это удивительное существо, он чуть было не подумал, что попал в какой-то вымышленный мир, — такой невероятной показалась ему встреча с этим нелепым созданием, обладавшим столь странной наружностью и манерами. Не исключено, что этот человек просто-напросто сумасшедший.

Он поспешно отступил подальше от набросков и поднял руки повыше, потом сказал:

— Прошу прощения. Я звал, но мне никто не ответил, вот я и вошел.

Жилистый человечек молчал, только хмурился и разглядывал гостя своими глазками-бусинками, словно пытался запечатлеть в памяти каждую черточку его лица, каждую волосинку, каждую складочку на одежде. Ноги его были босы и перепачканы запекшейся грязью, руки измазаны землей. Наверное, какой-нибудь полоумный подмастерье художника, решил Акитада и сурово спросил:

— Где твой хозяин?

Тогда человечек проговорил странным голосом:

— Я — Ноами. И кому же я понадобился? Стараясь скрыть удивление, Акитада представился и объяснил цель своего прихода.