Призрак Великой Смуты - Александр Михайловский

– Яволь, герр генерал, – кивнул инженер и махнул экипажу рукой. Солдаты встрепенулись, а потом ловко, словно обезьяны, забрались на крышу машины и один за другим скрылись в больших люках на ее крыше. Пронзительно взвыл двигатель, выбросив из выхлопных патрубков едкие сизые клубы бензинового угара, от которого кайзер громко чихнул, что, впрочем, осталось почти незамеченным из-за ужасающего шума, издаваемого двигателем танка.

Немного прогрев мотор на малых оборотах, водитель тронул машину с места и повел ее к началу испытательной трассы, а генерал фон Фалькенхайн показал кайзеру на стоящую неподалеку небольшую деревянную вышку.

– Пойдемте, ваше величество, – сказал он, – посмотрим на это представление со всеми удобствами, так сказать, из ложи. Конечно, стоило бы пригнать сюда взвод штурмовиков, чтобы они смогли продемонстрировать взаимодействие на поле боя боевых бронированных машин и нашей замечательной пехоты, но думаю, что это у нас еще впереди.

– Да, да, Эрих, – кайзер похлопал генерала по плечу и подошел к лестнице, ведущей на смотровую площадку вышки, – ум и талант немецких инженеров, мастерство рабочих и мужество наших солдат – вот три составляющие победы, которая сделает Германию величайшей страной мира.

С высоты трехэтажного дома было хорошо видно, как плюющийся сизым дымом панцеркампфваген с легкостью преодолевал вспаханное раскисшее поле, переезжал через снарядные воронки, взбирался по склонам, с легкостью ломал деревянные столбы, рвал проволочные заграждения и форсировал окопы. На последнем этапе кайзеру была продемонстрирована стрельба с места и с коротких остановок по макетам пулеметных гнезд и артиллерийских орудий. На суше устаревшая морская противоминная пушка оказалась выше всяких похвал. Мощь ее снаряда раза в два превосходила мощь снарядов легких полевых орудий. Ее хватало на уничтожение любого мыслимого и немыслимого на этой войне препятствия, в отличие от 57-мм пушки Нордфельда, которая использовалась на германских танках до этого. Ну, а если англичане вздумают выставить против новой немецкой машины свои ромбовидные каракатицы, то пусть пеняют на себя. Пушка «восемь-восемь» шутить не будет и сразу превратит британскую консервную банку в братскую могилу для экипажа.

– Ну как вам, ваше величество, представление? – спросил кайзера фон Фалькенхайн, когда демонстрация новой машины была закончена и она повернула обратно к вышке, где ее ожидало высокое начальство.

– Замечательно, Эрих, – патетически воскликнул кайзер, взмахнув рукой, – это было просто великолепно! Я ожидал увидеть лишь ее чертежи, а мне показали готовую бронированную боевую машину, грозную и неудержимую, словно оружие Нибелунгов. Герр Фольмер, завтра же – нет, прямо сегодня! – наши заводы должны приступить к серийному выпуску таких машин, чтобы к лету мы смогли собрать стальной кулак, который проломит оборону врага. Тогда мы сможем завершить войну в Париже. Вы же, Эрих, возьмите под свой контроль все, что связано с формированием новых бронированных частей и применением таких машин. Не хотелось бы, чтоб грандиозный труд наших инженеров и рабочих пошел насмарку из-за чьей-нибудь нерасторопности или нераспорядительности. Все, господа, принимайтесь за работу… Германия ждет от нас победу!

27 февраля 1918 года, утро. Финляндия. Свеаборг, Старая крепость. Полковник Лесков Андрей Николаевич, начальник корпуса пограничной стражи

Прошло чуть больше двух недель после нашего предыдущего разговора о грядущем вооруженном выступлении противников советской власти, которое готовили финские «лесных бароны». Тогда мы с командующим 2-м корпусом Красной гвардии генералом Свечиным и представителем партии большевиков в Финляндии Эйно Рахья долго беседовали, прикидывая, как нам лучше действовать в том случае, если мятеж все же произойдет.

Общими усилиями мы приняли решение предпринять некоторые превентивные меры для предотвращения мятежа. С помощью информации, которая поступила к нам из ведомства товарища Дзержинского, нам удалось обнаружить тайные склады оружия, заготовленного главарями мятежников. В свою очередь, подчиненная мне пограничная стража усилила контроль на границе и перехватила десятка полтора курьеров, пытавшихся нелегально перебраться из Швеции на территорию бывшего Великого княжества Финляндского, перевозивших шифровки с инструкциями, предназначенными для «лесных баронов», и крупные суммы денег. Пойманных курьеров мы отправляли на беседу к сотрудникам уважаемого Феликса Эдмундовича, которых теперь называли «особистами». С их помощью нам удалось узнать новые имена вожаков грядущего мятежа, новые адреса явок и конспиративных квартир, установить новые связи мятежников. Затем следовали аресты.

Товарищ Эйно Рахья тоже не сидел сложа руки. Он провел большую работу с финскими большевиками, которые начали агитацию среди жителей лесных городков. Те разъясняли народу всю пагубность вооруженного выступления против советской власти, в результате чего многие из тех, кто собирался присоединиться к мятежникам, передумали и отказались участвовать в кровопролитии.

Свою лепту в предотвращение вооруженного выступления внес и генерал Маннергейм. Он посетил несколько крупных промышленников и банкиров и весьма доходчиво объяснил им, что большие деньги не любят, когда в стране смута, а потому лучше будет, если в Финляндии сохранится тишина и спокойствие. К тому же большевики сразу же после начала мятежа введут в Финляндии военное положение, и тогда под раздачу могут попасть не только непосредственные участники мятежа, но и все ему сочувствующие.

Похоже, что слова генерала подействовали на его слушателей, и, по нашим сведениям, финские богатеи отказались дать деньги главарям мятежа… А многие из тех, с кем беседовал Маннергейм, от греха подальше подались в Швецию, чтобы пересидеть там смутное время…

Но мятеж нам предотвратить все же не удалось. Очевидно, его иностранным организаторам, не столько шведским, сколько британским, очень хотелось разжечь очаг мятежа на северо-западных окраинах советской России. Позавчера, 25 февраля, к нам стали поступать сообщения о том, что с утра небольшие по численности вооруженные отряды тех, кто называл себя борцами за независимость Финляндии, внезапно напали на местные Советы и комитеты большевистской партии. Все захваченные ими представители власти и коммунисты были зверски убиты. Мятежники объявили, что с сего дня объявляется «власть народа», который «выгонит со священной финской земли всех инородцев и будет строить Великую Суоми – до Урала». Вот так вот – «до Урала» – ни больше и ни меньше!

В Гельсингфорсе по тревоге подняли бойцов корпуса Красной гвардии и моряков Балтфлота. В свою очередь, я приказал усилить пограничные наряды и полностью перекрыть границу со Швецией. Прекрасно понимая, что бороться с подвижными лыжными отрядами мятежников в зимнем лесу смогут только такие же отряды, но составленные из тех финнов, которые стоят за советскую власть, я, по совету Эйно Рахьи, начал формировать летучие лыжные группы добровольцев по борьбе с мятежом.

А вчера из Петрограда к нам в Гельсингфорс прилетели два бомбардировщика «Илья Муромец» с пассажирами. Среди них был и мой старый знакомый, Александр Васильевич Тамбовцев.