Замуж за царя - Юлия Ивлиева

Надо заметить, что экскурсия по городу в сопровождении моей юной подруги-конвоира протекала довольно весело. Девочка тыкала пальцем направо и налево, рассказывая про встречающихся знакомых нелепые и забавные истории.

– Вон Матрена Федоровна. – Аксинья указала на дородную краснолицую тетку с двумя корзинками. – Она на собрание старост прорывается, как на войну. Борется, чтобы бабы тоже принимали участие в важных городских делах и слово имели. А мужики ее обдурили. Поставили главной над благотворительным базаром в пользу больнички при церкви. Она как веретено крутилась, неделю все готовила и красоту наводила, а потом узнала, что благотворительная – это бесплатная. Ее, торговку с сорокалетним стажем, чуть удар не хватил. Мужики хохотали… Только и она не так проста. Ей дырявое лукошко не впаришь. Она выход с базара сделала платным, так что всему городу раскошелиться пришлось.

– А вон Гаврила Никитич. – Похоже, девочка знала все городские сплетни, впрочем, как и все в этом городе. – Большой любитель наливки. Так жена куда ее только ни прячет, а он все равно находит. Даже в землю зарывала. А как-то возвращается домой пораньше и видит – он за их Шариком следом ходит и приговаривает: «Ищи, Шарик! Ищи!» Гаврила Никитич споил пса, и тот теперь наливку даже у соседей чует.

Балаган представлял собой огромный цветастый шатер. У входа толпился народ. Размалеванные шуты звенели колокольчиками и зазывали на представление. Мы купили по петушку на палочке и прошли внутрь. Не то чтобы мне нравился вкус жженого сахара, но попкорна и колы не оказалось в ассортименте. Ряды скамеек по кругу, каждая следующая немного возвышается над предыдущей. В центре крытая красным ковром арена. В общем, очень похоже на цирк.

Аксинья в глубоком восторге разглядывала все вокруг, а на представлении и того пуще – замирала с открытым ртом в полном экстазе на грани обморока. Впрочем, в подобном состоянии находилось большинство зрителей. Позади нас парочка пацанов с аптечной точностью пересказывала друг другу представление, слегка опережая события. Сколько раз смотрели, если наизусть выучили? Лично мне показалось, что лицедейство длилось чересчур долго, про антракт здесь, похоже, никто не слышал. Наконец, когда голова уже трещала от грохота музыки и фанфар, а взгляд перестал улавливать перемещение выступающих по арене, представление закончилось. Наградив артистов заслуженными аплодисментами, публика потекла на свежий воздух. Счастье, светившиеся в глазах моей спутницы, с лихвой искупало бесполезно и скучно убитое мною личное время.

– Здорово, да? – ликовала Аксинья. – Двенадцать кувырков через голову. Будто в самом деле летает. А собачек видела, тринадцать штук – все понимают. Умненькие такие и чудные.

Я старалась как могла поддержать беседу.

– Вот, я же говорила, на настоящем представлении все взаправду, и шутов ровно тридцать три человека. Не то что во дворце. У каждого по четыре бубенца на костюме и по пять конфет-застежек. – Счет Аксинье давался отлично.

Я хотела сказать девочке, что, наверное, во дворце не было возможности показать все представление полностью. И времени не было, и оборудование специальное необходимо, но в этот момент в двадцати шагах от нас появилась славная парочка – Милолика и Митя. Они так мило шептались, сладко ворковали и нежно обнимались, выходя с того же представления, что и мы. У меня сразу пропали настроение и дар речи. К счастью, Аксинья находилась под яркими впечатлениями от увиденного и не заметила моего превращения в безмолвную статую.

Где-то в желудке заворочался обжигающий шар ревности, разрывая сердце на части. Тупая боль разлилась по телу и почему-то сосредоточилась в кончиках пальцев. Смотреть на Митю и Милолику было невыносимо, я отвернулась. Аксинья тянула меня к ларьку с мороженым. Я не могла отказать, хотя уже предвидела, что сейчас нос к носу столкнусь с Митькой и его пассией. Он, не глядя вперед, увлекал хохочущую Милолику к мороженщику, видимо желая закрепить полученный от представления результат и обеспечить себе лично полный успех у дамы.

Мы оказались у ларька первыми. И я услышала знакомое бархатное: «Привет!» – над ухом, как раз получая в руки два розовых рожка от усатого мужика в разноцветном поварском колпаке.

– Как вам представление?

Никогда я не была так благодарна Аксинье, как сейчас. Пользуясь подвернувшимися свободными ушами, она старательно завела восторженную песенку. Мне осталось только собрать всю волю и самообладание в кулак, нацепить на лицо вежливую улыбку и постараться не раздавить мороженое. Очень хотелось размазать сладкую ледяную массу по довольной наглой физиономии. Но мы, девушки с психикой, закаленной в дебрях асфальтовых джунглей, подобным образом себя не ведем. Мы напускаем на себя безразличие, окидываем высокомерным взглядом, тоскливо зеваем. Примерно то же самое постаралась проделать и я. Между нами говоря, актриса я так себе, но старалась изо всех сил. Нахальная улыбка с Митькиного лица сползла, то есть настроение я ему подпортила, что считаю личным достижением.

Сославшись на обещание вернуться пораньше, данное Яге, мы распрощались с парочкой. Митька не упустил случая ехидно подколоть:

– И то верно! Задерживаться не следует, а то Яга женщина боевая, поварешка всегда при ней.

Послав ему убийственный взгляд, я демонстративно попрощалась только с Милоликой.

Я корила себя за собственную буйную фантазию. Напридумывала себе невесть что. Большую сказочную любовь. Решила, что он за меня переживает, беспокоится. Да он так о каждой юбке беспокоится! Права Лукерья, к нему очередь и он, по всей видимости, ведет активный прием. Это у меня от него дыхание сводит и кровообращение переклинивает, а у него таких хоть отбавляй. И Митька по этому поводу сильно не заморачивается.

Я вспомнила, что вчера во время отравления в трактире мы ушли и не расплатились с хозяином. Нехорошо получилось. Аксинья со мной согласилась, и мы отправились в трактир, вернуть долг и поддержать владельца общепита, который после происшествия наверняка терпит убытки.

Впрочем, утешение ему не понадобилось. У дверей трактира толпилась кучка народа. Ждали, когда освободятся столики. Паренек в яркой синей рубахе бойко вел запись. Отравление посетителей привлекло, а не отвадило.

Я и не надеялась попасть внутрь. Но едва мы с Аксиньей приблизились к дверям, на крыльцо вышел сам хозяин и радушно, под локоток, проводил в трактир.

– Вот, полюбуйтесь, – восторженно представлял Аврек Афроимович. – Нововведение у нас. Народ на него жутко падок оказался. Все желают попробовать коктейль «Дарья».

Я потеряла дар речи. Мало того что я стала пособницей развития алкоголизма в Трисемнадцатом царстве, так еще каждый наверняка будет это знать. Нам подали стаканы с веточками смородины на краю. Аксинья тут же залезла в стакан любопытным носом. Я отняла у нее коктейль, проигнорировав надутую физиономию. Вот только еще при мне детей спаивать!

– Аврек Афроимович, – начала вкрадчиво, от чего мужик прям засветился, – дело в том, что этот коктейль называется по-другому.