Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

Понимание специфики российско-эстонских отношений в 1918–1919 гг., в том числе и вопроса признания эстонской государственности, невозможно без учета позиции русских общественных кругов в Ревеле и политических настроений руководства страны. 24 февраля 1918 г. была официально провозглашена независимость Эстонии, оказавшейся с первых месяцев своего существования под немецкой оккупацией. В республике, как и в других создавшихся в 1917–1918 гг. на территории бывшей Российской Империи «государственных образованиях» (по тогдашней терминологии), самоорганизация русского населения происходила путем формирования Национального Совета (аналогичные формы, как отмечалось ранее, использовались в Закавказье и на Северном Кавказе). По воспоминаниям председателя Совета, бывшего члена II Государственной Думы, присяжного поверенного князя С.П. Мансырева, «уход из Ревеля немцев дал возможность русской общественности сорганизоваться». «По инициативе старшин русского клуба» 20 ноября 1918 г. состоялось учредительное собрание «Временного Русского Совета», на котором приняли участие около 100 человек, главным образом жителей Ревеля, как «коренных», так и «беженцев» из российских губерний. Совет был необходим для «разработки плана возрождения русской общественности, сношений в нужных случаях с эстонским правительством и защиты интересов русских ревельцев», а также для «возобновления русской газеты». Было высказано мнение, что «следует считаться с фактами образования Эстонской республики и, одновременно, антигосударственным большевистским строем, насажденным в России». Исходя из этих «фактов», признавались желательным: «осуществление национального русского представительства при эстонском правительстве с правом решающего голоса, невозможность ведения каких-либо официальных переговоров с союзниками по вопросам чисто политическим». Данную позицию активно отстаивал известный публицист и общественный деятель Ревеля, доктор археологии барон Г. фон Штрик. Несмотря на свое происхождение «из балтийских немцев», он очень скептически оценивал перспективы «независимой Эстонии», отмечая «химеричность защиты миниатюрно-смехотворных государств» в отделении от России. Однако «значительное большинство» участников первого собрания поддержало идеи, схожие с политической программой Белого движения в отношении Прибалтийских государств в 1919 г.: «Эстонское правительство нелегально и самозванно, Эстония не существует как самостоятельная государственная единица, а всегда была, есть и будет частью Великой и Неделимой России, временно подпавшей под власть кучки насильников-большевиков, но сохранившей свою государственность в лице каких бы то ни было антибольшевистских организаций, и внутри страны, и вне ее (центры и структуры Белого движения. – В.Ц.). Поэтому национальный русский представитель при эстонском правительстве не только не нужен, но и невозможен, а с союзниками необходимо немедленно же завязать постоянные и непосредственные отношения как в целях борьбы с большевизмом, так и для обуздания сепаратистских стремлений узурпаторов-эстонцев». Позицию Совета отражала газета «Ревельское слово», передовые статьи которой отмечали «недопустимость эстонской самостоятельности и необходимость решения этого вопроса на мирной европейской конференции с участием антибольшевистской России». Предложение эстонского правительства о направлении в его состав «министра от русского населения» было отвергнуто Советом, посчитавшем, что подобное согласие как бы «будет санкционировать отделение Эстонии от России». Тем не менее дальнейшие события (наступление на Эстонию советских войск, совместные операции Северной армии и эстонских вооруженных сил) доказали, что гибкая, учитывающая «реалии» постреволюционного периода 1917 г. позиция имеет больше шансов на признание. На втором (8 января) и третьем (19 января 1919 г.) собраниях Русского Совета утвердилась точка зрения о «необходимости избрать представителя в эстонское правительство в качестве правомочного лица для ведения непосредственных переговоров в отношении как военных, так и общих вопросов», причем «избрание должно было состояться при прямом участии всего русского населения во всей Эстонии». Также следовало «вписаться» в сложившуюся в Эстонии политическую систему и пройти регистрацию Русского Совета в качестве юридического лица.

Схожая программа была предложена 14 января прибывшим из Петрограда присяжным поверенным Н.Н. Ивановым: «1) сближение с эстонцами; 2) вхождение русского гражданина в состав эстонского правительства; 3) получение согласия от эстонского правительства на право формирования на его территории русской Добровольческой армии». Не останавливаясь на внесении предложений в Совет, Иванов сумел создать т. н. Практическую народную партию, в ЦК которой был введен князь Мансырев. Важнейшие пункты партийной программы сочетали в себе социал-демократические и консервативные установки: «Энергичная борьба с большевизмом до полного его уничтожения; замена большевистской власти властью депутатов, избранных в освобожденных местностях всеми непорочными (так в тексте. – В.Ц.) членами населения; восстановление права на труд; частная собственность; разрешение аграрного вопроса в соответствии с интересами и нуждами всего населения, с временным признанием установившегося землепользования, как оно осуществлялось фактически; материальное обеспечение лояльного рабочего населения, путем государственного субсидирования различных отраслей труда; восстановление суда, кооперации, разрешение грамотности. В вопросе об отношении к отдельным народностям – политика доброжелательно-культурная, а в некоторых исключительных случаях даже допущение политического самоопределения» («безоговорочное признание независимости Эстонии» было тем самым «исключительным случаем». – В.Ц.). В качестве модели управления на Северо-Западе оптимальным вариантом признавалось «образование русской государственной власти в форме Народной Директории», необходимой «для возглавления разноименных военно-политических формирований и единства командования». И, наконец, «признание прав за Финляндией и Эстонией на политическое самоопределение, в дружбе с которыми может быть сломлен большевизм».

В результате министром Временного правительства Эстонии по делам русской национальности был избран присяжный поверенный А. П. Сорокин, уроженец Ревеля, хорошо знающий эстонский язык (обязательное условие для вхождения в состав правительства). Русский Совет, во главе которого был переизбран Мансырев, в составе 25 человек, носил временный характер (на год), после чего предстояло созвать «общерусский съезд» и избрать уже новый состав правления, утвердить программу действий организации. Новый состав Русского Совета, как отмечал Мансырев, «был пополнен новыми лицами, весьма обдуманно подобранными по их местному влиянию, трудоспособности и знаниям, в него входили и представители общественных групп и военных кругов», «благоприятным признаком для будущего служило начинавшее сглаживаться расхождение по вопросам политическим, в частности об отношении к эстонцам». Одной из главных его задач становилась активная подготовка общественного мнения для обоснования важности наступления на Петроград. В феврале 1919 г. члены Русского Совета утвердили резолюцию в поддержку Северной армии и одновременно с этим заявили о важности признания независимости эстонского народа. Министр-президент республики К. Пяте говорил Мансыреву о полном взаимопонимании между русским и эстонским народами в «совместном осуществлении одной великой цели».