Наследие. Наследие 2 - Сергей Сергеевич Тармашев

в штурмовом взводе, да еще со статусом инвазивного, способны на любого наложить отпечаток.

– Ерш – Наждаку! – В эфире почти не было шумов, новенькие скафандры имели полный заряд аккумуляторных батарей, и встроенные радиостанции выдавали максимальную мощность.

– На связи! – Ершов шел недалеко от Виолетты в основной части отряда, но как она ни старалась идти рядом, он все время разрывал дистанцию до нескольких шагов. Сначала она решила, что подобным образом он давал понять, что не хочет разговаривать, и это несколько выбило ее из колеи. Все-таки, ведя разговор, она чувствовала бы себя посреди зараженной смертельным вирусом местности более уверенно. Однако вскоре стало понятно, что причина его поведения совершенно иная. Присмотревшись к остальным, Виолетта отметила, что все бойцы держат дистанцию между собой, даже Малевич, любезно вызвавшийся нести ее саквояж. Вероятно, это вошло у штурмовиков в привычку за долгие годы опасной службы.

– Ерш, тут везде пусто, – сообщили в эфире, – как в укрепрайоне. Позиции покинули без боя, следов перестрелки нет. В капонирах песок из сухой грязи по колено. Орудия и минометы сожрала ржавчина, теперь это хлам. Нашли ящик минометных мин в пластиковой упаковке, на вид вроде новенькие, в смысле, вроде сохранились. Больше ничего.

– Давайте к центральному шлюзу, – приказал Ершов. – Там встретимся. Надо добраться до пульта ручного управления. Как принял меня?

– Принято, Ерш, – ответила рация, и эфир вновь затих.

Виолетта огляделась, не сбавляя шага. Идти через Военизированный Пояс было жутковато. Километр голой глинистой поверхности, изрытый старыми воронками, наполовину занесенными землей и песком. Кое-где попадались проржавевшие насквозь обломки металла с оперением – все, что осталось от стабилизаторов минометных мин, разорвавшихся многие десятки лет назад. Когда-то здесь очень часто гремели взрывы и свистели пули. В первые годы после наступления Хаоса Центры чувствовали себя достаточно спокойно, ведь особой угрозы не существовало: основную массу «заботливых» выкосили пандемии, взрослых лигов было немного. Но вот позже, когда выросли мутанты, адаптировавшиеся к враждебной окружающей среде и ее эпидемиям, на территориях Военизированных Поясов шли нескончаемые сражения. Говорят, что столичный ЦСГР в районе Завидово лиги и вовсе взяли штурмом. Впрочем, это наверняка преувеличение. Основная жизнь страны давно уже сосредоточилась в Центрах Сибирского Союза, вот провинции и сочиняют легенды, чтобы хоть как-то поднять свою значимость. Если напрячь память, то и ЦСГР «Русский Остров» имеет с десяток баек о своих доблестных победах над лигами, и Зейский Центр был не прочь поведать о своем могуществе и непобедимости. А в результате что? Связь с Зейским пропала еще зимой, до Нового года, в последней передаче они сообщали об участившихся атаках лигов, и сейчас уже не вызывает сомнений, что он погиб.

Заброшенные укрепления приближались, и вместе с полузасыпанной земляной пылью паутиной траншей и покосившихся капониров все сильнее вырастала впереди громада Периметра. И хоть конструкция ЦСГР была стандартной, одного взгляда хватало, чтобы почувствовать отсутствие жизни в этом месте. Под стенами лежали горы нанесенной ветром земли, рокадная дорога между Центром и укреплениями Военизированного Пояса давно потерялась под толстым слоем засохшей грязи, со скатов Периметра срываются клубы песка, гонимые потоками воздуха. Сам Периметр, донельзя грязный и совсем не похожий на постоянно надраиваемую крышу родного Центра, вызвал ощущение запущенности и многолетнего запустения. Туда, внутрь, наверное, не попадает и половины дневного света… Виолетте вдруг захотелось побыстрее закончить все необходимые процедуры и вернуться домой. Она с сожалением поняла, что это зрелище теперь будет сниться ей в ночных кошмарах в период нервных срывов.

– Ерш, подойди, у нас проблема, – ожила рация. – Пультовая все это время была нараспашку! – Группа разведчиков уже ожидала основную часть отряда у центрального шлюза. – Пульт ручного управления надо чинить. Тут придется повозиться.

Виолетта вслед за Ершовым подошла к разведчикам, обступившим вход в крохотный каземат, выстроенный в бетонном основании шлюза. Мощная стальная дверь была открыта и сильно изъедена коррозией, похоже, много лет назад ее распахнули настежь, да так и оставили в таком положении. С тех пор в маленьком помещении поочередно хозяйничали то дождь, то снег, то ветер.

– Рубильники заржавели и прикипели к станине. – Наждак поднял автомат и направил луч тактического фонаря на панель управления пультом, представляющую собой одно большое ржавое месиво. – Контакты рассыпаются в труху при прикосновении. Будем вскрывать пульт и замыкать вручную. Бармалей, тащи катушку с проводом, тут пусковые токи небольшие, но должно хватить.

– Кто-то уже открывал шлюз снаружи. – Ершов выбрался из каземата на поверхность. – Но было это очень давно, если судить по степени общей коррозии. Пока внутрь не попадем, никакой ясности не будет. Так что ждем.

Пока разведчики пытались оживить управление шлюзом, Виолетта решила еще раз провести проверку местности на наличие вируса. Новые пробы показали наличие вируса не только в почве и пылевом слое, но и в воздухе. Впрочем, последнее обстоятельство наверняка было вызвано тем, что ботинки трех десятков человек попросту подняли в воздух зараженную пыль. Больше настораживало другое: настоящий вирус не может воспроизводиться вне живых клеток, значит, в пыли и почве до сих пор существуют бактерии-носители или имеет место иной механизм сохранения смертельной заразы. И почему химический индикатор дает розовый цвет вместо красного?

– Есть! – радостно зазвучал эфир. – Заработало! Открывается! Всем отойти от шлюза!

В недрах железобетонного основания центральных ворот что-то загудело, и массивная стальная плита шлюзового створа с громким скрипом и скрежетом поползла вверх, стряхивая с себя потоки земляной пыли и засохшей грязи, осевшие на элементы конструкции за полтора десятка лет. На месте входа мгновенно образовалось грязе-пылевое облако внушительных размеров, и с минуту никто не двигался, ожидая восстановления видимости. Потом облако стало оседать, и сквозь пылевую завесу пробились огоньки внутреннего освещения шлюзовой камеры.

– Заходим! – приказал Ершов, и передовая группа бойцов с оружием на изготовку с двух сторон проникла в шлюз. Там, естественно, оказалось пусто, и Виолетта спрятала улыбку.

Консервационный шкаф внутреннего пульта ручного управления также оказался вскрыт, но находился в рабочем состоянии, и активировать процесс шлюзования не составило труда. Взвыли мощные вентиляторы, навстречу ударил сильный поток воздуха, вытесняя из шлюзовой камеры наружу занесенный с улицы песок и воздух. Тут же что-то громко хлопнуло, один из вентиляторов заискрил, задымился, и его лопасти прекратили вращение. Внешний створ шлюза пополз вниз с еще более громким скрежетом, подергиваясь в неравномерных рывках, но все же закрылся полностью, и шлюзование началось. Воздух внутри камеры был заменен на обеззараживающую газовую смесь, после чего межсекционная перегородка шлюза распахнулась, пропуская отряд во вторую камеру. Там стояли минут пять, ожидая завершения процесса, но оборудование шлюза безмолвствовало.