Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Кроме того, военное вмешательство Китая создавало непосредственную угрозу и Урянхайскому краю. Еще 23 октября 1919 г. от управляющего российским консульством в Кобдо было отправлено донесение в Омск, в котором отмечалось, что официальные представители Пекина в Кобдоском округе заявляли о принадлежности земель Урянхайского края Китаю на том основании, что «урянхайцы кочуют на территории подведомственной Алтайскому Ду-туну». Китайское командование готовилось выслать из Урги в Урянхай особый отряд якобы против красных партизан, не согласуя этих решений с Российским правительством. Отсутствие причин для ввода китайских войск в Урянхай, – отмечалось в донесении, – было тем более очевидным, что «в настоящее время (октябрь 1919 г. – В.Ц.) никакая опасность округу со стороны Чуйского тракта не угрожает. Правительственные войска (под командованием генерала Попова. – В.Ц.) успели вовремя подавить мятеж, и на тракте был восстановлен порядок». В то же время было ясно, что «китайцы – под видом борьбы с большевиками – создадут себе в Кобдо кадры для поддержки своих частей в Урянхайском крае». Серьезные угрозы возникли для экономических интересов русских в Монголии. Как указывалось в том же донесении, «китайцы твердо решили воспользоваться удобным случаем отнять у русских часть факторий хотя бы силой».

Таким образом, состоящее из представителей земско-городского самоуправления, забайкальского казачества, кооперации, научно-культурных учреждений, местного отделения кадетской партии Читинское общественное совещание приняло резолюцию, в которой достаточно твердо заявлялось о защите национального суверенитета и выражался «протест против попрания государственных интересов нашей Родины и интересов местного населения». Высказывалась «твердая уверенность, что Российское правительство, как бы ни было тяжело положение наших внутренних дел, найдет в себе мужество… возвысить голос в защиту русских интересов в Монголии». Особо указывалось, что в случае, если «Правительство встанет в защиту русских интересов и русского достоинства, то оно встретит в населении Забайкалья единодушную моральную и реальную (!) поддержку, несмотря на все разделяющие в данный момент это население политические разногласия и расхождения».

Но катастрофа Белого движения в Сибири не позволила своевременно защитить российские интересы. 7 февраля 1920 г. Колчак и Пепеляев были расстреляны по приговору Иркутского ВРК. Однако преемственность власти сохранилась. Как известно, 4 января 1920 г. Колчак подписал Указ о передаче «Верховной Всероссийской Власти» Деникину и наделении Семенова «всей полнотой военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины, объединенной Российской Верховной властью». Примечательно, что Семенов предлагал адмиралу «бросить поезд» и от Нижнеудинска «двигаться на лошадях в Урянхай», где предполагалось встретить его «надежным отрядом монгол и казаков, под охраной которого Верховный Правитель мог бы выйти снова на линию железной дороги восточнее Байкала». Колчак, первоначально согласившийся с этим планом, позднее отказался от него[1004].

Весь 1920-й год продолжалось строительство забайкальской государственности, ставшей своего рода «дальневосточным Крымом», по аналогии с режимом генерала Врангеля, верховенство которого Семенов признал. В Чите, в составе Дальневосточной армии, объединились казачьи части, остатки армий Восточного фронта и местные отряды бурят и монголов из состава Азиатской дивизии Унгер-на. К этому времени конные «туземные» отряды, сформированные бароном еще в начале 1918 г., были переформированы в «Туземный корпус», который можно было бы считать основой вооруженных сил будущей «Великой Монголии». В Азиатской дивизии значительное большинство составляли харачины – участники антикитайского восстания 1916 г. В целом, среди подчиненных Унгерна преобладали настроения противников каких-либо соглашений с официальным Пекином. В письме к атаману Семенову (27 июня 1918 г.) Унгерн отмечал возможность использования этих племен в войне против Китая, тогда как «китайские войска на твоей (Семенова. – В.Ц.) службе воевали с большевиками».

Но официальный Омск опасался упреков в нарушении Кяхтинского соглашения и «самодеятельности в воинских формированиях», поэтому очень осторожно относился к созданию любых воинских частей, помимо военного министерства, а когда очевидной стала угроза китайского вторжения в Монголию, в Даурии не оказалось достаточного количества сил, способных оперативно ему противостоять. В 1919 г. барон имел под своим командованием не более 2 тыс. солдат и офицеров, «боевой опыт» которых нередко сводился лишь к умению владеть холодным оружием. Эти части хорошо зарекомендовали себя в операциях против красных партизан, особенно в карательных походах, но направить их против хорошо вооруженной и численно превосходящей китайской армии Унгерн, не имея на это официальных указаний, не мог – предстояла большая работа по их организации и обучению. Лишь к середине 1920 г. Азиатская дивизия стала относительно управляемой силой, способной к самостоятельным боевым операциям.

До лета 1920 г. никаких боевых операций против китайских войск со стороны Забайкалья не предпринималось. Семенов твердо «держал фронт» под Читой и, благодаря поддержке японских войск, дважды (в апреле и мае) отражал наступление со стороны Дальневосточной Республики. Только 150 казаков появились под Ургой в сентябре. Сведения об этом отряде разноречивы. О нем часто упоминается как об авангарде войск Семенова, разведотряде Унгерна. 150 казаков действительно ехали в Ургу, но по собственной инициативе, без оружия, намереваясь поселиться в русской колонии. Все они были арестованы китайскими властями, их деньги и имущество конфискованы, а их самих отправили на принудительные работы и затем выдали в Советскую Россию. В течение 1920 г. жизнь русских колонистов в Монголии резко ухудшилась. Во время китайской оккупации консульство в Урге официально прекратило существование, русское население оказалось бесправным. Колония потеряла прежние экономические привилегии. Кооперативы, банковские конторы, лавки, мастерские закрывались, их имущество раздавали китайским солдатам.

Особую важность приобретал вопрос о статусе КВЖД, над которой Китай стремился установить свой контроль. Бывший Временный Правитель России и Верховный Уполномоченный Российского правительства на Дальнем Востоке генерал-лейтенант Д. Л. Хорват безуспешно пытался отстаивать в отношении КВЖД принципы российского суверенитета.

Положение в Забайкалье изменилось после ухода японцев. В результате наступления войск ДВР в октябре «Читинская пробка» (как ее называли красные командиры) оказалась выбитой. Дальневосточная армия белых отступила в Маньчжурию. Нужно было создавать новую базу для «борьбы с большевизмом». Китай не поддерживал «русских белых». Солдаты и офицеры, перешедшие границу Маньчжурии, разоружались и нередко выдавались красным. Об этом сообщалось в телеграмме, отправленной князем Кудашевым Гирсу 15 июля 1920 г.: «Отношение к нам китайцев осторожное, и в междоусобице нашей они стараются сохранить нейтралитет. Спасающихся на китайскую территорию «белых» они разоружают, кормят; рядом с этим в Кульдже, несмотря на протест консула, допущен был советский агент…, китайцы ныне озабочены захватом Китайской Восточной железной дороги. Стараясь противодействовать этому, при помощи Русско-Азиатского банка, поддерживаемого французской миссией, находящейся в Пекине, Хорват участвует в выработке modus vivendi на дороге на время отсутствия власти в России. Переговоры идут медленно, ибо мы твердо стоим на недопущении нарушения договорного статуса, чего добиваются китайцы… В общем, соблюдая по отношению к нам осторожность, китайцы стараются извлечь для себя пользу из нашего положения». САСШ (по телеграмме Бахметева Гирсу от 23 сентября 1920 г.), не будучи заинтересованными в усилении позиций Японии или Китая на Дальнем Востоке, «высказывались самым категоричным образом в пользу неприкосновенности прав России в Китае». «Альтернатива продолжения покровительства нашего представительства» представлялась Америкой и в форме «установления международной охраны русских интересов». Надежды на поддержку со стороны САСШ и особенно Франции были связаны с тем, что обе страны активно поддерживали Правительство Юга России в качестве фактического «всероссийского центра».