Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II - Жоубао Бучи Жоу

верните то, что принадлежит Усадьбе Битань… отдайте этому старику!.. Я умоляю вас!..

Ученика Усадьбы Битань била нервная дрожь, рука Чу Ваньнина также немного дрожала.

В глазах юноши, полных ненависти и непонимания, стояли слезы.

Несмотря на все попытки, он так и не смог вырваться и, в конце концов, не сдержавшись, плюнул на щеку Чу Ваньнина со словами:

— Разве так поступает образцовый наставник? Все вы — бездушные звери!

— Учитель!

— Мо Жань, стой на месте! Не подходи!

Чу Ваньнин разжал руку, освобождая юношу, который тут же снова бросился с кулаками на раненого Наньгун Сы. Но внезапно перед ним вспыхнул золотой свет, и магический барьер с цветами яблони накрыл Наньгун Сы и Е Ванси, надежно защитив их от толпы разъяренных людей.

Стоявший на коленях Чу Ваньнин медленно поднялся с земли и посмотрел на мешанину из лиц разгоряченных и громко галдящих людей.

На одной стороне стоял он, на другой — лил кровавые слезы скорбящий Ли Усинь.

Словно ветка, сломавшаяся в морозный день, старческий голос Ли Усиня пронзил небесный свод:

— Пять миллиардов пятьсот миллионов по-прежнему недостаточно?..

В своем кошмаре старик все еще пытался торговаться с Наньгун Лю.

Униженный до смерти.

Такой невыносимо жалкий.

Потерявший достоинство несчастный старик, опустившийся на самое дно.

— Пять миллиардов восемьсот миллионов?

Услышав его дрожащий голос, Чу Ваньнин закрыл глаза. Под широкими рукавами его подрагивающие пальцы сжались в кулаки.

В конце концов, внятно и четко выговаривая каждое слово, он сказал:

— В прошлом мы были дружны с Жун Янь. Наньгун Сы — сын госпожи Жун.

У подножия горы Хуан более тысячи человек затихли, слушая безумный вой Ли Усиня и холодный голос Чу Ваньнина.

С одной стороны бредил Ли Усинь:

— Пять миллиардов восемьсот миллионов золотом! Глава, этого хватит? Это ведь всего три свитка «Руководства Отрезающего воду меча»!..

С другой — звучал глубокий и ясный голос Чу Ваньнина:

— Когда я покинул храмовую гору и спустился в смертный мир, у меня не было денег, и я не знал, как их заработать. Благодаря милости госпожи Жун мне было дозволено временно остаться в Духовной школе Жуфэн.

Он сделал паузу. Какое-то время в воцарившейся тишине были слышны лишь тихие всхлипы Ли Усиня.

— Однажды госпожа Жун попросила меня взять ее сына Наньгун Сы в ученики. Тогда я был очень молод и побоялся не справиться с такой ответственностью, поэтому не дал ей прямого ответа. И все же в тот год…

Чу Ваньнин повернул голову, чтобы взглянуть на лежащего на земле Наньгун Сы, после чего медленно, слово за словом, обнародовал правду, которую Наньгун Сы успел забыть:

— В тот год госпожа Жун привела своего маленького сына и вместе с ним три раза поклонилась мне в храме предков, совершив обряд передачи Наньгун Сы мне в ученики. Если бы я решил остаться в Духовной школе Жуфэн, подросший Наньгун Сы должен был стать моим личным учеником и почитать меня как своего наставника.

Чу Ваньнин поднял взгляд и во всеуслышание объявил:

— Наньгун Сы — мой ученик.

При этих словах Сюэ Мэн побелел как полотно!

Мо Жань и Ши Мэй тоже переменились в лице, но, не проронив ни звука, просто продолжали смотреть на Чу Ваньнина.

— Всем известно, что долг отца ложится на сына, но также говорят, что учитель на один день — второй отец на всю жизнь. Раз уж я принял три церемониальных поклона от Наньгун Сы, значит он имеет право называть меня отцом-наставником, — объявил Чу Ваньнин. — Теперь, зная, что его отец-наставник все еще здесь, если вы ищете мести, желаете и дальше бить и бранить моего ученика… я стою перед вами, и я не буду сопротивляться.

— Учитель!

— Учитель!..

Мо Жань, Сюэ Мэн и Ши Мэй одновременно упали на колени, Наньгун Сы тоже попытался приподняться. Из его рта продолжала течь кровь, из-за чего он мог лишь невнятно бормотать:

— Нет… я не кланялся… Я не кланялся… у меня нет отца-наставника… у меня нет учителя…

В это же время Ли Усинь вдруг испустил протяжный крик. Его усы и борода взметнулись подобно метели, когда, запрокинув голову к небесам, он широко открыл глаза, из которых потекли кровавые слезы и, задыхаясь, провыл:

— Пять миллиардов девятьсот миллионов, столько хватит? Глава Наньгун… Пять миллиардов девятьсот миллионов… это ведь очень много… Пожалей старика! Оставь мне хотя бы пару монет на гроб… ладно? Ладно?!

Он запрокинул голову так, что, казалось, еще немного — и вздувшиеся на его шее вены лопнут и она оторвется:

— Ладно!

После третьего «ладно» из горла Ли Усиня фонтаном хлынула кровь, и он умер.

Мертвое тело с глухим стуком упало на землю.

Уважаемый глава самого слабого из Десяти Великих орденов. При жизни, чтобы снискать расположение других духовных школ, он старался угождать всем, чем заслужил репутацию шута и навязчивого старикашки. Чтобы вернуть своему ордену три свитка «Руководства Отрезающего воду меча», он был обречен вести заурядную жизнь без особых свершений и, вот ирония, даже так не смог его выкупить.

Отброс и неудачник, полная посредственность.

Вот так, широко распахнув глаза, человек, что жил как пыль, упал в пыль и смешался с грязью.

Он умер.

Когда поднялся ветер, на лицах людей отразились самые разные эмоции, но никто не посмел нарушить тишину.

Мо Жань вдруг вспомнил, что на горе Цзяо спрятаны несметные сокровища, которые смогли бы возродить из пепла любую духовную школу. В конце концов, об этом знали даже в Палате Цзяндун, и Усадьба Битань, которая всегда была так близка к Духовной школе Жуфэн, не могла не понимать, что это значит.

После смерти Наньгун Лю большие и малые духовные школы пытались схватить Наньгун Сы и Е Ванси, и хотя все они утверждали, что ими движет чувство справедливой мести, было очевидно, что единственной их целью были несметные богатства горы Цзяо.

И только Усадьба Битань не включилась в эту гонку.

Все, что пыталась сделать Усадьба Битань, чтобы приспособиться к резко изменившемуся миру — это неловко и неуклюже, подчас используя самые глупые методы, подружиться с Пиком Сышэн и Гуюэе, надеясь, что в будущем они будут взаимно поддерживать друг друга.

Ли Усинь даже и не подумал о возможности прибрать к рукам все сокровища Духовной школы Жуфэн, а ведь было совершенно очевидно, что всю жизнь главы Ли этот орден унижал и эксплуатировал его и Усадьбу